Маленькие пленники Бухенвальда
Шрифт:
Весть о трагической гибели русского мальчика быстро распространилась по всему лагерю. У восьмого блока собрались ребята многих национальностей.
Петька знал, что Коля Науменко был пионером. «Повязать бы ему красный галстук, да где его взять».
Сказал он об этом Мите Бужу.
Тот молча пошел в барак и вынес оттуда самый настоящий пионерский галстук.
— Вот здорово! — удивился Блоха. — Как это ты сумел уберечь?
— Люди помогли.
Ловкими, привычными движениями
К Владеку подошел Жан и спросил по — французски, показав на галстук:
— Он был коммунистом?
— Да.
Перед тем как нести тело друга в крематорий, Митя Бужу снял с него галстук и спрятал в свой тайник. Увидят пионерский галстук фашисты — расстреляют всех ребят. Пусть он хранится до лучших дней.
Петька, Владек, Митя Бужу и Жан осторожно подняли тело и понесли.
Коли Науменко больше не стало.
ПОДПОЛЬНАЯ ШКОЛА
Петька был потрясен неожиданной гибелью Коли Науменко и ночью долго не мог заснуть, а когда сон пришел, его стали мучить кошмары. На нары лезли всякие зубастые чудовища, похожие то на крокодилов, то на гигантских пауков. Они хватали за руки и за ноги, кусали, подбираясь к горлу. Петька отбивался, а они все лезли и лезли. Стало трудно дышать. С криком он проснулся и долго не мог прийти в себя. Где он? Почему вдруг очутился в этом темном, душном бараке, а не лежит в уютной спальне детдома? Бухенвальд… Восьмой блок… Петька вспомнил, что было днем. Коля, Коля!.. — «Может быть, и завтра кого-то из ребят не станет.
И меня могут убить… Нет, все равно как — нибудь вывернусь, не будь я Петькой Блохой!»
Вдруг послышалось всхливывание. Петька насторожился.
Да, кто-то плачет.
Осторожно, чтобы никого не потревожить, Блоха соскользнул с нар.
Кто-то из ребят бредил. Наверное, как и Петьке, ему снятся кошмары.
Петька прошел в глубь флигеля и остановился.
— Эй, кто тут не спит? — тихо спросил он.
— Я, — послышался дрожащий голос с верхних нар. — Чего тебе?
Петька подошел ближе.
— Это я, Петька Блоха. Ты чего тут разревелся?
— Колю Науменко жалко. Мы с ним вместе спали. Вместе и за столом сидели.
— Тебя как звать?
— Илюша. Да меня здесь все Воробьем зовут, потому что я такой маленький…
— А тебе сколько лет?
— Десять.
— Да, немного еще… Ну, а плакать тут, брат, нечего, — поучительно, как старший, сказал Блоха. — Слезами делу не поможешь. Спать надо.
— Жалко Колю, — опять всхлипнул малыш.
— Значит, вы с ним хорошими друзьями были?
— Ага. Он всегда был такой добрый. Вроде старшего брата.
— Давай я с тобой буду
— Давай! — обрадовался Илюша. — Забирайся ко мне и ложись вот тут, где Коля…
— Ладно. Я хоть и Блоха, а не кусаюсь…
Илюша тихонько рассмеялся.
Петька нащупал босой ногой край нижней нары, ухватился обеими руками за среднюю и забрался наверх. Илюша немного потеснился. Петька лег.
— Ну, теперь давай храпеть…
Наступило утро.
— Подъем! Быстро оправить нары и выходи строиться на зарядку, — объявил Володя Холопцев. — Шевелись, шевелись, ребята! Надо по-военному; встал — и готов как штык.
Володе Холопцеву было двадцать четыре года, но выглядел он пожилым человеком. Война, плен, постоянные опасности состарили парня. Обострились скулы, по всему лицу расползлись преждевременные морщины. Все это давало основание ребятам звать его дядей.
Как Яков Семенович Гофтман, Володя Холопцев любил заниматься с детьми и старался как-то скрасить их безрадостные дни в лагере смерти. Каждое утро ребята под его руководством занимались гимнастикой. Она нисколько не напоминала детям те издевательские упражнения, которые придумывали для них эсэсовцы и «зеленые» в карантинном лагере.
Петьке нравилась утренняя зарядка. Он каждый день щупал свои бицепсы на руках: крепнут ли они. Может, они и не очень крепли… Все же Петька был уверен, что закалка ему пригодится. «Вырвусь же я когда-нибудь из лагеря, — думал он, — и сразу вступлю в армию, буду колошматить фашистов».
Выходили ребята на гимнастику в колодках, штанах и рубашках. Если было холодно — надевали пиджачки. Никто не дрожал, не стучал зубами.
Голос у дяди Володи был ласковый, парень ни на кого не кричал, и всем было во время зарядки как-то радостно, светло на душе.
Рядом с Петькой теперь обычно стоял маленький ростом Илюша Воробей и также старательно выполнял упражнения. И вообще никто из ребят не был против гимнастики.
— Раз дядя Яша и дядя Володя велят заниматься, — значит, надо. Они лучше знают, — говорили дети.
Однажды после гимнастики Петьку подозвал дядя Яша и, сунув в его руку маленькую прямоугольную бумажку, сказал:
— Не теряй! Это освобождение от работы, на целых пять дней. Пока посидишь в бараке, а там посмотрим…
Петька удивился:
— Мне освобождение? Где вы его взяли? Ведь я не болен и у врача не был. А вам, дядя Яша, за меня не попадет?
— Не беспокойся. Где взял — это не важно. А если уж ты очень интересуешься, скажу так: хорошие люди в больнице, они и помогли достать эту бумажку. Понял, Петя? А теперь иди завтракать.