Маленькие повести о великих художниках
Шрифт:
В особо снежные зимы у рябовцев две заботы. Как откопаться поутру. И как дров успеть заготовить к вечеру. Наколоть двор, это вам, не кот чихнул. Уметь надо. Попадаются такие сосновые чурки, в три обхвата. Ни топором, ни колуном ее не возьмешь. Тут без клина никак не обойтись.
Едва научившись ходить, мальчик Витя уже за топор хватался. Чтоб силу богатырскую добыть. Весь скоморохи, как известно, все сплошь богатырями были.
Развернись плечо, размахнись рука! Мальчуган Витя, (сам от горшка два вершка!), отчаянно
Развернись плечо, размахнись рука! Это только со стороны кажется, мальчуган Витя дрова колет. Чудо-Богатырь, сам Виктор-Победитель сражается со Змеем Горынычем! А голов у того не три, а целых тридцать три. Да и другие набегают… Кикиморы болотные, оборотни всех мастей. Так и проходит детство в сражениях со всякой нечестью.
Одна беда, вчера, вроде, всех победил, всех уложил. Во-он какая поленица в сенях возвышается. А сегодня поутру опять все снова-здорово. Опять набежали Змеи Горынычи. Ох, много сил иметь надо, много отваги и терпения, чтоб всякую нечисть победить.
Иной раз до слез обидно, зла никак меньше не становится.
— Не боюсь! Не боюсь! — шепчет мальчуган, богатырь-Витя, а у самого душа давно в пятки спряталась.
Лесная дорога плавно вьется сквозь строй высоченных стволов. Середина дня, а в дремучем бору сумерки. Справа и слева от дороги зеленые огоньки вспыхивают. Волки совсем обнаглели. Средь бела дня норовят на дорогу выскочить. Подвывают из чащи. Не в полный голос, правда, не как ночью, но все равно, страшно.
— Не посмеют! Не нападут! — шепчет Витя и заставляет себя топать по зимней дороге размеренно и спокойно. Маменька отправила в соседнюю деревню больную бабушку навестить.
Над головой полоска неба голубого, вдоль дороги ели все в инее. На редких полянах сугробы горами возвышаются.
Сзади гулкое топанье копыт, фырканье лошади. Витя отступил в сторону, в сугроб по колено. Мимо мужик на санях проезжает.
Мальчик, радуясь живому человеку, приподнял шапку. Мужик, не выпуская вожжей, приподнял свою.
«Как богатырь богатырю!» — пронеслось в голове Вити.
Мужик натянул вожжи, остановил сани. Явно нездешний.
— Не страшно, одному-то?
Мальчуган Витя отрицательно замотал головой. Мужик усмехнулся, жестом пригласил в сани. Мол, вдвоем веселее.
Гулко топают копыта по твердому насту дороги. Мелькают стволы деревьев-великанов. Сказочные места. Только конь недовольно фыркает, кося глазами направо налево. Волков недолюбливает.
В десятилетнем возрасте Витю Васнецова отправили в Вятку. В Вятское духовное училище. Торной дорогой дедов и прадедов. Куда еще-то мог пойти сын сельского священника.
Вятка город древний. Раньше Хлыновым назывался. Екатерина Великая переименовала. Основали Хлынов еще семьсот лет тому назад. И не какие-то добрые поселяне, а новгородские ушкуйники. Ушкуйник тоже самое,
Витя по городу ходит стремительно, быстро. На прохожих поглядывает с опаской. Как никак, потомки разбойников. В своей деревне в одиночку ходить никогда не страшно. А здесь… Дома-хоромы разбегаются на улицы — крест-накрест, крест-накрест, да все теснятся, друг к дружке прижимаются, будто боятся чего.
В Рябове все свое. Свой простор, свой лес, свои луга. Там ничего не страшно. А здесь сплошное многолюдье. Все куда-то спешат, торопятся. Так и норовят оттолкнуть в сторону.
Тишина и спокойствие только у стен Трифоновского монастыря. Здесь и передвигаются не так стремительно. И разговаривают не так громко. Только возле стен монастыря и чувствует себя Витя Васнецов увереннее.
Первое же занятие посетил необычный человек. Ректор! Лицо у него строгое, глаза глубокие. В них тайна светится, недоступная простым смертным. Тайна сильных мира сего.
— Будущая ваша жизнь принадлежит Богу и людям, — властным и сильным голосом объявил он ученикам. — Не познав божественного, вы не сможете быть полезным людям. Не познав человеческого, не сможете служить Богу. Помните об этом.
«Из скоморохов!» — определенно заключил мальчик Витя. Ведь дураку ясно, только скоморохи могут так просто и доходчиво объяснить самое сложное.
Риторика, богословие, физика и математика. И, наконец-то! урок рисования. Тайная страсть — оживлять свои фантазии, когда-то виденные картинки, отнюдь не угасла в мальчике. Напротив. С каждым уроком вспыхивала все ярче.
Учитель Николай Александрович Чернышев был из другой, но тоже явно «скоморошьей» породы. По классу ходил, ничего не видя перед собой. Ни учеников, ни стульев. Часто спотыкался, натыкался на столы. Весь в себе.
Ученики его вовсе не боялись. Знали, он добрый. Не накричит, не накажет. На его уроках можно хоть на голове стоять. Некоторые и становились… В буквальном смысле ходили на руках по проходам между столами. Николай Александрович и на это не обращал ни малейшего внимания.
— Посмотрите! — увлеченно говорил он. Скорее самому себе, нежели ученикам. — Вот куб! Поглядите внимательно. Какие тени на нем, какие от него. Рисуйте, рисуйте!
Одни щелкали семечками, другие читали книги, листали журналы. Рисовал только один. Витя Васнецов.
— Недурно!
Витя вздрогнул. Возле его стола, склонив голову, стоял учитель.
— Штрих излишне жирен. Легче надо… Вот так…
Николай Александрович взял из его рук карандаш, быстро подправил рисунок. Витя, затаив дыхание, наблюдал.
Но урок быстро кончился. Учитель, забрав куб, никого и ничего не замечая, ушел из класса. Витя Васнецов тут же побежал к старшему брату, благо он всегда рядом, тоже ученик училища. Возмущенно рассказал о недостойном, «небогатырском» поведении учеников.