Маленькие женские хитрости
Шрифт:
– Тошнит, - пожаловалась она.
Он быстро вскочил, повернул её голову набок, и Алла долго и мучительно сотрясалась в спазмах. Желудок был пуст, спазматические сокращения причиняли ужасную боль, казалось, что внизу живота сейчас что-то лопнет, хотелось подержаться за послеоперационный шов, но к её правой руке была подключена капельница, а левая - в повязке и неподвижна. От желчи во рту стало горько, горло сильно саднило, как всегда после интубации, а в целом состояние было таким, которое обычно характеризуется короткой, но емкой фразой: "Жить не хочется..."
– Лучше
– Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли...
– Даже эти два предложения её утомили, сил не было совершенно, и Алла закрыла глаза.
Женя быстро сбегал на пост медсестры, что-то принес и попросил:
– Алка, открой рот, пожалуйста.
Она покорно открыла рот. Подняв её язык к небу, он накапал чего-то очень горького и противного, и Алла закашлялась. От кашля опять стало страшно больно внизу живота, она глухо стонала сквозь зубы, не переставая кашлять и сотрясаясь всем телом.
– Уже не тошнит?
– спросил Женя через некоторое время.
Открыв глаза, любимая женщина посмотрела на него без любви и ответила:
– Меня от всего тошнит. От этого чертового наркоза. От тебя. От себя. От жизни. Уйди, Жека. Никого не хочу видеть.
– Не уйду.
– Пошел к черту!
– Голос её был ещё слаб, и выразительного ругательства не получилось.
– Втравил меня в блудняк, хирург херов! Лучше бы я подохла своей смертью, чем попасть к вам в лапы, потрошители гребанные!
От того, что она лежит, беспомощная, страдающая и ругается, Женя невольно улыбнулся. Пусть ругается. Главное, что операция закончилась. Пусть и не без проблем, но все уже позади.
– Сейчас я сделаю тебе промедол и снотворное по вене. Сразу забалдеешь и заснешь.
Он снова сбегал на пост, принес два наполненных шприца и ввел лекарства в трубку капельницы, а Алла, лежа с закрытыми глазами, думала:
"Олег тоже после операции колол меня, сидел рядом...
– Уже чувствуя, что наркотик подействовал, во всем теле появилась легкость, боль ушла, она мысленно произнесла: - Остохренели мне эти проклятые операции и эти проклятые хирурги..."
Алла проснулась уже в другом состоянии. Боли она не чувствовала, тошноты тоже. Правда, немного кружилась голова и все ещё саднило в горле, но по сравнению с тем, что было, это уже пустяки.
Перекатив голову, она увидела сидящего рядом Олега. Жека подпирал стену, скрестив руки на груди. Увидев, что Алла открыла глаза, оба сразу встрепенулись.
– Вы сидите на единственном стуле посменно, что ли?
– хриплым со сна голосом спросила она.
– Ага, - подтвердил Женя, отклеившись от стены и приближаясь к кровати.
– Как себя самочуешь, Алка?
– Примерно так, как мужик в очереди на принудительную кастрацию.
Открыла дверь, и стремительно вошел профессор Ермаков, аж полы распахнутого халата развевались.
– Как дела, моя красавица?
– Сплясать не обещаю.
– Сегодня я не настаиваю, но завтра мы с вами непременно совершим несколько па в стиле танцев Дома отдыха ветеранов труда.
– Завтра?
– удивленно переспросила пациентка. Она еле живая - какие
– Непременно, - жизнерадостно заверил профессор.
– Своим пациенткам мы залеживаться не позволяем. Ровно через сутки после операции, будь добра, голубушка, подъем! А на третий день мои девочки, даже почти пенсионного возраста, шустро бегают по отделению. Многих выписываем уже через неделю. Вот так-то, моя милая, - улыбнулся он, сверкнув такими же белоснежными, как у сына, зубами.
– Лечим ускоренными методами. Но - качественно! Фирма гарантирует: осложнения исключены.
Алла улыбнулась в ответ:
– Я не против выписаться через неделю. Терпеть не могу больницы.
– А кто-то, между прочим, говорил: "Я вас обожаю, профессор Ермаков", - с мнимо обиженной миной напомнил Валерий Петрович.
– Могу ещё раз повторить: "Я вас обожаю, профессор Ермаков!" - с экспрессией произнесла благодарная пациентка.
– В таком случае мне придется выполнить свое обещание.
– Наклонившись, он поцеловал её в щеку, потом выпрямился и подмигнул.
– Хорошенькую женщину можно целовать бесконечно, и ни разу не попадешь в одно и то же место, потому что она везде красивая.
– Что с моей опухолью, Валерий Петрович?
– Я же говорил: "Как скажете, так и будет". Все как вы заказывали. Желание пациентки - для меня закон. Лежит ваша бяка в морозилке, могу дать распоряжение принести - сами на неё глянете. Там только эта "маленькая штучка" и больше ничего. Так что данный природой комплект органов при вас, моя лапушка.
– Спасибо, доктор, - прошептала Алла, и на глаза невольно выступили слезы.
– "Спасибо" в стакан не нальешь, - весело отпарировал тот.
– Но по приезду мы с вами непременно выпьем ха-арошего коньячку.
– Вы уезжаете?
– расстроилась она.
– К сожалению, - развел руками профессор.
– Именно с этим была связана экстренность операции, а вовсе не с тем, о чем вы наверняка подумали. А ну-ка, угадайте загадку? От кого произошел человек?
– От Дарвина, - решила схохмить Алла.
– Нет, моя милая. Человек произошел от женщины.
Ей понравилось, как он её обманул, и как легко она купилась. Алла рассмеялась, а потом мучительно закашлялась. Валерий Петрович легко приподнял верхнюю часть тела пациентки, усадил и стал легонько поглаживать и похлопывать по спине. В её бронхах клокотало, мешало дышать, но никак не желало откашливаться. Наконец она перевела дух, но дыхание оставалось хриплым, свистящим. Не оборачиваясь, профессор велел сыну:
– Жека, сбегай к Оленьке и скажи, что я назначил отхаркивающее. На ночь банки.
Сняв с шеи фонендоскоп, он послушал легкие больной и спросил:
– Вы курите, Аллочка?
Та кивнула, а Олег достал из кармана заранее припасенную пачку её любимого красного "More", распечатал, сунул в Аллин рот сигарету и поднес зажигалку.
– Пару затяжек, - предупредил Валерий Петрович.
Алла вдохнула табачный дым и опять раскашлялась. Но теперь ей удалось сплюнуть противную вязкую мокроту, а профессор одобрительно кивнул головой и в лицах рассказал анекдот: