Маленький белый «фиат»
Шрифт:
Придя домой, она обнаружила, что передний и задний газоны пострижены, усталый Цезарь отдыхает в своей будке, пакетов в гараже заметно поубавилось. Там же она нашла и Жан-Пьера, окруженного только что снятыми деталями автомобиля. Он уже снял двери и начал разбирать двигатель.
— Ух ты, — сказала она, — хорошо поработал.
— Ты же меня знаешь — я не отлыниваю.
— Перекури, я сейчас кофе сварю.
Он прошел за ней на кухню.
— Я и не знала, что ты гениальный механик, — сказала она.
При ней он никогда не сидел за рулем, и она не знала, сможет ли он найти горловину топливного бака. Он
— Просто я — мужчина. К тому же «уно» — не самая сложная машина в мире.
— Так ты думаешь, что мы от нее избавимся? — спросила она.
— Мы?
— Извини, пожалуйста, — ты думаешь я от нее избавлюсь?
— Почему бы нет, если мы усиленно поработаем над ней несколько дней и если сработает мой секретный план. Мне придется навести справки и раздобыть кое-какие инструменты, но я думаю, что мы сможем от нее избавиться.
— Хорошая новость, — сказала она, но ей все еще не верилось, что когда-нибудь все это будет позади. Даже если усилиями Жан-Пьера машина чудесным образом исчезнет, ей придется покупать другую, а для того, чтобы родители потом не жаловались, та, другая, должна быть несомненно лучше той, которую они ей оставили. Но таких денег у нее нет.
— А что насчет денег? — спросила она. Она долгое время избегала этого вопроса, но откладывать его больше не было возможности.
— Не беспокойся, — сказал он, — я об этом деле позабочусь.
— Но как? Ты ведь на мели, как и я. Ты даже нигде не работаешь.
— Не переживай, я разберусь.
Спорить ей не хотелось, и она закрыла вопрос, пообещав себе вернуться к нему позже.
Допив кофе, он отправился в гараж и продолжил работу. Он разбирал двигатель на детали, которые Вероника заворачивала в газету «Монд» и распихивала по пакетам.
Она была поражена его расторопностью. В восемь часов она упросила его положить инструменты и идти на ужин.
Они сидели за столом, попивая вино и закусывая остатками трапезы.
— Мои поздравления, — вновь сказал он.
— Спасибо.
— Здорово, что твои работы выбрали для выставки.
— Знаю, — улыбнулась она.
— Отлично, — сказал он, и выражение его лица изменилось. — Но… мне это не нравится.
— Почему? С чего бы это тебе не нравилось?
Он отвел взгляд.
— Тебе следует кое-что знать, — сказал он. — Кое-что важное.
Она понятия не имела, о нем он собирается сказать.
— Что именно?
Он посмотрел на стену, затем поднялся.
— Я хочу поставить тебе музыку, — тихо сказал он и, подойдя к своей сумке, достал компакт-диск.
Здорово, подумала Вероника, он собирается выразить свои сокровенные чувства через звук — как раз то, чего мне сейчас не хватает.
— Что это? — спросила она, рассеянно закуривая сигарету под оркестровую увертюру, когда вступили ударные и электрогитара. — Похоже на «Скорпионз».
— Это не «Скорпионз», — сказал он, хотя она настаивала на своем, — просто послушай.
Она отложила сигарету в пепельницу и принялась сплетать локоны в косичку. Она ожидала каких-то сложностей, но ничего подобного не оказалось, все было так, словно он предлагал молча послушать знакомый рок по радиоприемнику. Мужчина запел по-английски — она подумала, что у него, должно быть, роскошная шевелюра, — о том,
Он подошел к стерео, извлек диск и положил его в сумку.
— Спасибо тебе, Жан-Пьер, — сказала она.
— Тебе понравилось?
— Местами, немножко рока очень полезно для души. Ты не принес «Африку» Тото? Или что-нибудь из «Форинер»?
— Нет, я принес только эту песню.
— А почему, — спросила она, пытаясь понять смысл этого музыкального послания, — из всех песен на свете ты выбрал именно эту?
— О боже, — сказал он, закрывая глаза.
— Ты что-то хотел мне сказать, Жан-Пьер?
Не раскрывая глаз, он пробормотал:
— Песня, которую ты только что слышала…
— Ну?
— Она называется «Как солдат (Разбитые мечты)».
— Я и подумала, что название вроде этого.
— В Германии она занимает шестое место.
— Здорово, я рада за эту группу, однако не знала, что ты так внимательно следишь за немецкими хит-парадами.
— Нет, обычно нет. — Он открыл глаза, посмотрел на нее в упор и выпалил на одном дыхании: — Ты можешь, конечно, меня ненавидеть, но это написал я.
Он принес ей стакан воды и, когда она поперхнулась и закашлялась от смеха, похлопал ее по спине, чтобы не задохнулась. Способность говорить вернулась к ней спустя более получаса, и она сказала:
— Значит, у тебя в Германии вышел хит.
— Да, но он не только мой, — сказал, краснея от стыда. — Я написал его вместе с братом.
Его старший брат проживал в ближайшем пригороде и играл преимущественно на ударных, зарабатывая на жизнь в клубах и домах отдыха по всей Европе, выдавая себя за Бева Бевана в «Леже Оркестр Электрик» и одновременно за Стивена Адлера и Мэта Сорума в «Флинз энд Роуз» (он менял парики посреди «November Rain»). Жан-Пьер объяснил, что они работали одновременно над несколькими песнями, он главным образом писал тексты, а его брат — музыку на акустической гитаре, и они втихаря в течение года рассылали записи различным ансамблям, музыкальным издательствам и студиям звукозаписи, и совершенно неожиданно одна немецкая рок-группа взяла эту песню, и несколько дней назад она попала в хит-парад.
— Я тебя поздравляю, — сказала она.
— Ты шутишь, — сказал он.
— Нет, правда.
— Но что еще хуже, — Жан-Пьер повесил голову, — ее выпустят по всей Европе, на следующей неделе в Скандинавии, затем в Италии и Испании, и далее… может, даже во Франции в начале следующего года. Возможно, эта группа возьмет еще две наших песни для своего будущего альбома.
— Послушай, Жан-Пьер, — сказала Вероника, — когда я говорю, что я тебя поздравляю, то так оно и есть. Поздравляю — ты написал хит!