Маленький Бобеш

Плева Йозеф

Бобеш сидел в школе как на иголках. На уроке чистописания писали букву «к» и слово «камень». Писать Бобеш любил, но сегодня никак не мог дождаться конца уроков. Что-то очень долго не звонят, казалось ему. А почему Бобеш сегодня так спешил уйти из школы?

На площади открылась ярмарка. И, боже мой, чего там только не было! Гонзик несколько раз уже толкал Бобеша в спину, но он не хотел оборачиваться, пока не закончит строчки.

— Бобеш, пойдем вместе, ладно?

— Ладно, — ответил Бобеш, повернулся и подморгнул Гонзику.

— Бобеш, Бобеш! — сделал ему замечание

учитель.

Он подошел к его парте посмотреть, как Бобеш пишет.

— Мне кажется, Бобеш, первые две строчки у тебя получились лучше. Остальные вышли хуже. Смотри, дальше уже не так красиво написано, как должно быть. Надо бы наоборот. Чем дальше, тем лучше. А ты пишешь — чем дальше, тем все хуже. Как же так? Что такое вы затеваете с Гонзиком? — И, повернувшись к Гонзику, учитель добавил: — Гонзик, не трогай Бобеша, оставь его в покое.

Бобеш теперь старался писать как можно лучше. Он даже наклонил немного набок голову. И, когда вел перо вниз, чтобы написать заглавное «К», высовывал кончик языка. А когда вел перо вверх, то язык у него передвигался вправо и поднимались брови. Бобеш тщательно вывел пять раз букву «К», и зазвонил звонок. Бобеш поднял руку.

— Что ты хочешь, Бобеш? — спросил учитель.

— Мне осталось написать еще несколько строк.

— Покажи, сколько у тебя всего… Ничего, хватит, — сказал учитель, посмотрев в тетрадь. — Ну, вот видишь, когда ты захочешь, у тебя получается, не правда ли? Вот теперь хорошо.

После такой похвалы к Бобешу опять вернулось хорошее настроение. А теперь пора на ярмарку! Бобешу очень хотелось есть. Но желание посмотреть ярмарку было так сильно, что он забыл даже о голоде.

На площади было полно разных лавочек. Бобеш с Гонзиком быстро прошли мимо прилавков, где предлагали ткани, обувь, готовую одежду, посуду, открытки, бумагу и всякие другие вещи, и остановились около сладостей. Сколько здесь было пряничных рождественских дедов, чертей и конфет! Потом они остановились у лавочки, где продавец все время кричал: «Горячие сосиски, купите горячие сосиски!» От кастрюли, в которой сосиски варились, так заманчиво пахло, что Бобеш несколько раз втянул в себя этот аромат. Он хотел таким образом утолить свой голод. Крики продавцов раздавались со всех сторон. Из кондитерской лавчонки все время слышалось: «Лад, лад, шоколад!»

Бобеш смеялся. Из лавки, где продавалась всякая мелочь, доносилась песенка:

Бумажник этот из черной кожи Стать богатым тебе поможет. Кожа снаружи, кожа внутри, Если хочешь — сам посмотри.

У одной из лавчонок Гонзик купил большое сладкое «полено», которое едва вошло ему в рот. Бобеш смотрел на товарища жадными глазами.

— Разве ты покупать не будешь? — спросил Гонзик.

— Нет.

— А почему?

— Нет денег.

— Ты бы спросил дома.

— У нас и дома нет.

— Правда? А мать говорила, что у вас много денег, что у вас бывают на ужин и сосиски и колбаса. Это ей сказала домохозяйка.

—

Вранье, — горько сказал Бобеш, и ему сразу захотелось уйти отсюда. — Я пойду домой.

— Почему?

— Потому что хочу есть.

— Бобеш! — подморгнул вдруг Гонзик.

— Что?

— Пойдем-ка вон к тому фонтану. Я тебе кое-что скажу.

Они стали проталкиваться сквозь толпу. Со всех сторон зазывно кричали продавцы. Казалось, что каждый хочет перекричать соседа. В этот шум врывались разговор, смех и шутки покупателей, и все сливалось в страшный гул. Гул так действовал на Бобеша, что ему казалось, будто он совсем не в родном городе и не на знакомой площади, а где-то совершенно в другом месте, в чужом городе и даже совсем в другом мире. Люди, казалось Бобешу, говорили здесь иначе, быстрее, больше размахивали руками, толкались, а некоторые так смеялись, словно их кто-то беспрестанно щекотал. И вообще почти все люди здесь смеялись или улыбались. Все были празднично одеты, и Бобеш решил, что у всех много денег. «У кого денег нет, тот сидит дома, как мои отец с матерью».

У фонтана народу было поменьше. Гонзик остановился и сказал:

— Будешь молчать, как могила, тогда я тебе кое-что скажу.

— Буду, Гонзик.

— Как могила?

— А почему как могила?

— Глупый! Ну, чтобы никто не узнал. Дай мне руку.

Они подали друг другу руки. Потом Гонзик вынул изо рта сахарное полено, ставшее немного поменьше, но все же достаточно большое.

— Хочешь немножко пососать? — спросил Гонзик Бобеша.

— Хочу.

— На, немножко попробуй. И послушай, что я тебе скажу. Мы сейчас пойдем вон к тем кондитерским лавкам, там есть одна совсем маленькая, и торгует там бабка. Знаешь, в других местах бывает по два и по три продавца, а там только она одна. Вот мы к ней и пойдем… — И Гонзик понизил голос, перешел почти на шепот. — Ты встанешь рядом со мной, а я буду выбирать сладости. Знаешь, я буду долго-долго выбирать. Бабка будет смотреть все время на меня и как только совсем засмотрится, ты что-нибудь возьмешь с краешка и положишь в карман.

— Я должен что-нибудь просто взять?

— Ну и что тут такого?

— Да ведь это же воровство!

— Какое там воровство! Ерунда! А бабка — она ведь даже и не знает, сколько у нее чего есть. И если у нее несколько конфеток и пропадет, подумаешь, какая беда!

— Нет, Гонзик, этого делать нельзя.

— Я так и знал, что ты сундук! Отдай сейчас же мое полено! — И он сжал рот Бобеша так, что конфета сразу же вылетела на снег.

Гонзик ее поднял, вытер рукавом и положил себе в рот. Теперь они стояли молча. Гонзик бил каблуком по обледеневшим ступенькам фонтана. Бобеш на минуту отчетливо вспомнил, как он воровал с сыновьями Безручки стеклянные шары. Сколько потом он об этом жалел! От этой проделки он не получил тогда никакой радости. И ведь сразу после этого с отцом приключилось такое несчастье! Нет, воровать он больше не будет, хотя искушение было и велико. Конфеты ведь не стеклянные шары! Прятать их не надо. И совсем это не такая уж дорогая или редкая вещь, как были те шары.