Маленький Диккенс(Биографическая повесть)

Чацкина София Исааковна

В холодный, ненастный вечер он поздно вернулся из типографии домой. На столе он нашел записку. Усталый и злой, он лениво распечатал ее. Записка была от Джорджа Гогарта, редактора «Вечернего Приложения к Утренней Хронике», где работал Чарльз.

«Приходите к нам завтра обедать, — писал ему Гогарт. — У меня будут издатели Чэпмэн и Голль. Я хочу вас с ними познакомить».

«Завтра важное заседание в парламенте, — подумал Чарльз. — Необходимо записать прения. Трудно будет успеть попасть к Гогарту. Но делать нечего — пойти к нему необходимо».

На следующий день он так засиделся в парламенте,

что едва не опоздал к обеду. Дочери Гогарта встретили его веселыми восклицаниями. Его окружили, перед ним были радостные девичьи лица, на него устремились большие удивленные глаза. Посыпались торопливые вопросы. Звонкий смех разогнал его усталость.

Чарльз и раньше изредка бывал у Гогартов. Умный и образованный журналист ему нравился. В доме Гогарта всегда толпились гости: художники, писатели, музыканты, актеры. Чарльз читал там вслух свои рассказы. Хозяева и гости — художники, писатели, музыканты, актеры на перебой хвалили молодого автора. Гогарт напечатал несколько рассказов Диккенса в «Вечернем Приложении» под вымышленной подписью Боца. Читатели раскупили номера газеты.

Обед прошел шумно и весело. Старшая дочь Гогарта, красавица Кэт, хозяйничала, приветливо и радушно принимая гостей. После обеда хозяин увел Диккенса и издателей к себе в кабинет.

— Мистеры Чэпмэн и Голль собираются печатать новую серию рисунков знаменитого художника. Им нужны объяснения к рисункам. Я посоветовал им обратиться к вам, — сказал Гогарт Чарльзу.

— Рисунки будут изображать неудачные похождения членов спортивного клуба, — пояснил Голль молодому автору. — Тут охота, бега и скачки. Вы, наверное, отлично придумаете смешные объяснения к рисункам.

— Спорт надоел читателям, — ответил Чарльз. — Пусть лучше глава клуба будет ученым. Мы пошлем его путешествовать и изучать Англию. Я смогу рассказать читателям много нового. Главу клуба мы назовем Пикквиком, а книгу «Записками Пикквикского клуба».

Чарльз принялся за новую работу. Он повеселел и ожил, опять стал бывать у знакомых и в театре. К Гогартам он ходил все чаще и чаще.

— Диккенс бросил газету — с радостью сообщали друг другу друзья Чарльза. — Он пишет книгу. За книгу он получит много денег. Он сможет отдохнуть и поедет за границу.

— Давно пора. Ведь он не знает отдыха с самого детства. Вы давно его видели?

— Вчера. Он счастлив. Он так рад, что едет в чужие края не один.

— С кем он едет?

— С молодою женою.

— Как? Разве он женится? На ком?

— Неужели вы не знаете? На дочери Гогарта, конечно.

— На которой?

— Он женится на красавице Кэт, на старшей.

^{Мистера Пикквика вытаскивают из-под опрокинутого экипажа. Рисунок к книге Диккенса «Записки Пикквикского клуба».}

В начале каждого месяца читатели толпились в лондонских книжных магазинах. Все требовали книжку в зеленой светлой обложке. В самых далеких, глухих углах Англии люди с нетерпением ждали почты. — Почта привезет продолжение «Записок Пикквикского клуба». Взрослые и дети, старики и молодые хохотали до упаду над смешными приключениями правдолюбивого добряка-ученого, его славных товарищей и верного

слуги Уэллера.

Но в книжках были не одни только веселые приключения. Диккенс рассказал в них о многом, что сам испытал, что видел и слышал в детстве: о несчастных, замученных нуждою людях, о жестоких, неправедных английских судьях, о зловонных, черных, душных темницах, где до самой смерти томятся за решеткой ни в чем неповинные люди. Взрослые и дети, старики и молодые плакали, читая «Записки Пикквикского Клуба». Доктора говорили, что самые слабые, равнодушные ко всему на свете больные поднимались на постели и жадно хватались за новую книжку Боца.

Один умирающий сказал:

— О, если бы мне только прожить еще немного и дождаться окончания приключений Пикквика!

Издателям «Пикквик» приносил огромный доход.

Боц стал знаменитым писателем Англии, любимцем всего английского народа.

Во Франции, в Германии, в Италии, в России взрослые и дети полюбили Пикквика и его верного слугу Уэллера не меньше, чем рыцаря Дон-Кихота и его оруженосца Санчо-Пансу. Даже китайцы перевели на свой язык «Записки Пикквикского Клуба». Их читали в Азии, в Африке, в Австралии.

В Америке целый остров был назван островом Пикквика, целый город — городом Диккенса. Из конца в конец огромной страны там мчались «локомотивы Диккенса». Рудники и шахты назвали его именем.

Газетная работа давно забыта. Чарльз писал одну книгу за другой. Вся Англия плакала, читая о муках несчастных, заброшенных, одиноких детей, о том, что происходит в ее школах и приютах. Еще никогда ни один писатель в мире не описывал того, что описал Чарльз Диккенс, никто не знал и не жалел так, как он, униженных, бесправных, обездоленных, угнетенных. Никто так, как он, не знал больших городов и всего, что таится в их страшных закоулках. Из них раздались никогда и никем не слышанные голоса. Голоса эти молили и угрожали.

Вся Англия пришла в волнение. Вся Англия содрогнулась и заговорила. В парламенте требовали от правительства отчета: пора покончить со старым, гнилым, обветшалым! Дайте нам новые суды, новые школы и новые законы!

Слава Диккенса все росла и росла. Писатели всех стран и всех народов учились писать книги по его книгам.

В Америке, за океаном, народ хотел увидеть Диккенса. Диккенс поехал в Америку. Он объехал там много городов и сам читал вслух отрывки из своих сочинений. Перед гостиницей, где он жил, с утра до ночи стояла несметная толпа. Люди целые ночи проводили на улице перед кассой, чтобы утром достать билеты на его чтение. Они приносили с собой еду и спали, растянувшись на мостовой. В сильные холода разводили костры. Когда, наконец, открывалась касса, радости народа не было конца.

^{Мистер Пикквик танцует на вечеринке. Рисунок к книге Диккенса «Записки Пикквикского клуба».}

Вечером, когда Чарльз всходил на подмостки, в зале разражалась настоящая буря. Он долго стоял, бледный, оглушенный рукоплесканиями, ждал пока они смолкнут. С подмостков он казался совсем небольшого роста.

— Какие у него роскошные волосы! — говорит дама в первых рядах кресел.

Волосы Чарльза потемнели, но вились, как в детстве.