Маленький Диккенс(Биографическая повесть)
Шрифт:
Это был насквозь пропитанный табаком и ромом старик, в грязной фланелевой фуфайке. Не говоря ни слова, он схватил Чарли за вихор и приплюснул к стене.
— Тебе что надо? — завизжал он дико. — Ох, лопни мои глаза, чего тебе надо?
В горле его дребезжали какие-то странные и непонятные звуки. Чарли испугался так, что не мог вымолвить ни слова. Старик снова схватил его за волосы и снова закричал неистовым голосом:
— Чего тебе надо? Ох, провалиться бы тебе сквозь землю, чего тебе надо?
— Я пришел спросить, не угодно-ли вам будет купить у меня вещи? — сказал Чарли, дрожа всем телом.
— Ох, да подай же мне свои
Он разжал пальцы, выпустил Чарли и приставил очки к красным, воспаленным глазам.
— Ох, сколько же ты хочешь за эти вещи? Сколько стоит вся эта рвань?
— Полкроны, — ответил мальчик, продолжая дрожать как осиновый лист.
— Ох, нет, нет, нет, лопни мои глаза. С чего ты это взял? Нет, нет, нет. Хочешь, возьми восемнадцать пенсов? Ох, лопни мои глаза!
— Очень хорошо, я готов уступить за восемнадцать пенсов, — сказал Чарли, желая поскорее окончить этот торг.
— Ох, да убирайся же ты из лавки! — закричал старик, выхватив вещи из его рук. — Пошел вон, негодный мальчишка! Проваливай по добру, поздорову! Не спрашивай денег! Возьми что-нибудь на промен!
Несмотря на весь свой страх, Чарли робко пробормотал, что ему нужны деньги, без них он не может вернуться домой. Он вышел из лавки и стал ждать. Он был напуган, страшно устал, холод и голод мучили его. Он не смел вернуться домой без денег и не знал, что делать. Он стал плакать.
Мальчики, бегавшие вокруг лавки, хорошо знали ее хозяина и совсем его не боялись. Увидев слезы Чарли, они сразу поняли в чем дело, и толпой собрались у дверей.
— Выходи, старый хрен, выходи к нам! — голосили мальчики. — Не прикидывайся бедняком: ты богат, как черт. Выноси свое золото. Ну же, пошевеливайся! Деньги зашиты у тебя в тюфяке, распори его и подавай их сюда.
Старик выбежал на улицу и попробовал разогнать мальчишек, но от них не так-то легко было отделаться. Они отбегали и прибегали снова. Старик знал, что они не оставят его в покое. Чарли тоже расхрабрился и стал требовать денег. Старик несколько раз уходил в свою берлогу и выносил из нее то удочку, то скрипку, то шляпу, пробуя, не согласится ли Чарли на обмен. Но мальчик твердо стоял на своем. Тогда старик стал выносить ему по два пенса, и расплата эта тянулась долго.
— Ох, лопни мои глаза, — закричал, наконец, старик, выставив свою голову из берлоги. — Уйдешь ты за восемь пенсов, негодный мальчишка?
У Чарли снова выступили на глазах слезы. Он молча покачал головой.
— Он не может, — хором закричали мальчишки. — Его побьют дома. Отдай ему его вещи или заплати ему, старый черт!
— Ох, провалиться бы тебе сквозь землю, будет с тебя шестнадцати пенсов: бери и проваливай!
Измученный этим торгом Чарли, наконец, согласился помириться на шестнадцати пенсах и дрожащей рукой взял деньги из звериной лапы старика. Потом побежал опрометью. Домой! Домой! Сегодня они хорошо пообедают.
ТУЧИ СГУСТИЛИСЬ
Учебное заведение мистрисс Диккенс. — Отца сажают в тюрьму. — Чарли в тюрьме.
Не прошло и недели как Диккенсы, продав почти все свое имущество, переехали на новую квартиру. Они поселились в том же предместье, но подальше от окраины, в одном из старых домов глухой и грязной улицы. Жители этой улицы выливали из окон помои и выбрасывали
Дома на этой улице, одинаково неуклюжие и безобразные, выглядели так, как будто их нарисовал какой-нибудь маленький школьник — не дома, а каракули. Но дом, где жили Диккенсы, не походил на остальные дома. Это был старый кирпичный дом, грязный до того, что казался совершенно черным, двухэтажный, с высокими, узкими окнами. Он был затейливо выстроен, как будто хозяева его хотели показать соседям, что они не такие, как все, а важные, богатые люди. Верхний этаж дома навис над нижним, образуя большой выступ, с неуклюжими лепными фигурами. Диккенсы снимали квартиру во втором этаже, в самом конце длинного и темного коридора. Квартира состояла из двух комнат, в которых почти ничего не было, кроме обеденного стола, стульев и кроватей. К дверям дома прибили медную дощечку. На ней большими буквами было вырезано:
УЧЕБНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ МИСТРИСС ДИККЕНС.
По приказанию отца, Чарли обошел все соседние дома, стучался со страхом в чужие двери и разнес много печатных объявлений: в них мистрисс Диккенс обещала за необыкновенно дешевую плату научить девочек и мальчиков всем наукам на свете. Но ни один ученик не приходил.
Джон Диккенс ждал, надеялся, огорчался, наконец, махнул рукой, решив, что соседи их необразованные и грубые люди.
Его дела шли все хуже и хуже. Он не мог найти никакой службы и его вечно осаждали люди, требовавшие денег. С утра приходили молочница, потом булочник, мясник, виноторговец. Они кричали свирепыми голосами и бранились на всю улицу. Скоро Диккенсам перестали отпускать даже воду.
Джон Диккенс приходил в отчаяние от их бешеных криков. Однажды он даже схватил бритву и хотел зарезаться. Но отчаяние его быстро проходило. Как только кредиторы исчезали, он звал Чарли, заставлял его заботливо ваксить сапоги и потом уходил из дому, вертя свою трость и напевая веселую песенку. Он говорил, что исполняет поручения каких-то торговых домов, но никак нельзя было понять, в чем состоят эти поручения и почему ему ничего за них не платят. Он искал службу, но служба не находилась. Иногда, впрочем все реже и реже, ему удавалось достать взаймы немного денег. Тогда маленькую служанку немедленно посылали за пивом и бараньими котлетами. Джон Диккенс приходил в хорошее настроение. Он говорил, что со временем они переберутся в какую-нибудь богатую часть города и заживут по-другому. Впрочем и здешние места не так уж дурны. Квартира, конечно, мала, но как только дела поправятся, можно будет надстроить новый этаж, соорудить балкон или сделать какие-нибудь другие переделки, чтобы прожить с удобствами три или четыре года, пока не разбогатеть.
Но дела не поправлялись, а шли все хуже и хуже. Диккенсам решительно не на что было жить. Правда, они получали крохотную пенсию, — Джон Диккенс раньше служил в таможне, — но пенсия целиком уходила в первые же дни после получения. Дети все чаще и чаще плакали от голода и холода.
Наконец, наступил страшный день: Джона Диккенса увели и посадили в тюрьму. В то время, — ведь это было давно, больше ста лет тому назад, — в Англии за долги сажали в тюрьму и держали там до тех пор, пока какие-нибудь друзья или родные не выплатят всех долгов, заключенного. Были несчастные люди, которые попадали в тюрьму совсем молодыми и проводили в ней всю жизнь. Многие в ней так и умирали.