Маленький друг
Шрифт:
Фариш вскинулся — он вовсе не желал, чтобы его недуги приравнивались к дебильному состоянию Кертиса, но Гам благодарно схватила Лойяла за рукав.
— Ты прав, мой мальчик, — залепетала она, трагически качая головой. — Уж как я мучаюсь с этим раком, никто и представить не сможет, а еще и артрит, и диабет, а теперь вон и селезенка увеличена… А вот здесь, посмотри, — он показала на черное пятно у себя на шее величиной с четвертак, — вот как раз тут доктора поставили катетер бедной Гам…
— Так когда начинается ваше змеиное представление? — бодро вмешался Дэнни, успевший принять свою дозу «лекарства от головной боли».
— Скоро начнется, — проворчал Юджин. —
— А еще, — продолжала Гам, не отпуская рукава Лойяла, — они запустили в мои вены, ну, как его? Шарик такой, чтобы он чистил кровь, а потом…
— Гам, нам пора идти.
Гам фыркнула и с сожалением отпустила свою жертву — не часто ей удавалось найти такого благодарного слушателя.
Харриет ушла от Тэтти пешком. Ей совсем не хотелось возвращаться домой, поэтому она прошагала до самой Мейн-стрит, в тысячный раз рассматривая особняки бывшей знати, стоявшие за обвитыми глицинией высокими заборами, — каждый из них был построен на свой лад и не похож на другой. Казалось, здесь можно найти образчики чуть ли не всех архитектурных стилей на свете — классический, готический, ампир, рококо, итальянский, викторианский, — какого только не было.
На улице постепенно темнело. Вот мимо проплыл светлячок, мигнул зеленоватым глазом и погас. А вот два других мигнули ей с другой стороны улицы. Харриет решила пройти еще чуть-чуть дальше, до отеля «Александрия». Вообще-то это полуразрушенное здание хоть и носило название «отель», таковым не являлось уже очень давно, чуть ли не с конца девятнадцатого века. По рассказам местных жителей, когда-то в стародавние времена желтая лихорадка косила население южных штатов и Александрия оказалась заполненной беженцами, которые в панике двигались на север, пытаясь спастись от смертельной болезни. В те дни отель, который еще функционировал как отель, был заполнен умирающими — их укладывали рядами, как селедку в банку, на верхний ярус. Некому было ухаживать за больными, даже воды им подать было некому, только по вечерам приходили солдаты в закрывающих нос и рот повязках и стаскивали мертвецов на нижний этаж. Говорят, стоны, мольбы о помощи и проклятия разносились по всей округе на несколько километров. С тех пор здание пустовало — все попытки открыть там то магазин, то чайную заканчивались неудачей. Зловещее это было место, и никто из местных жителей туда и носа не казал. Завидев в конце пустой сумрачной улицы белую развалину бывшего отеля, зияющую пустыми глазницами-окнами, Харриет нерешительно остановилась. В сумерках ничего нельзя уже было разглядеть, но вдруг ей показалось, что она видит какое-то движение в верхних окнах — что-то промелькнуло, то ли простыня, то ли тряпка, — и Харриет повернулась и помчалась обратно с такой скоростью, будто за ней гналась стая привидений.
Она добежала не останавливаясь до самого дома, ворвалась в холл, захлопнула за собой стеклянную дверь и опустила задвижку. Алисон сидела в гостиной и смотрела телевизор.
— Мама беспокоилась о тебе, — сказала она, — пойди покажись ей. Да, и еще звонил Хилли.
Немного отдышавшись, Харриет начала подниматься по скрипучим ступенькам, как вдруг ее мать как коршун слетела на нее со второго этажа, громко шлепая разношенными домашними тапками.
— Где ты пропадала? Отвечай сию же минуту! — Ее лицо блестело от крема, а поверх ночной рубашки была надета старая сорочка отца. Мать схватила Харриет за плечо и начала трясти, а потом — невероятно! — изо всех сил толкнула ее к стене, так что Харриет ударилась головой о раму одной из висевших
Харриет испуганно и озадаченно взглянула на мать.
— А что случилось? — спросила она.
— Ты что, не понимаешь, как я беспокоюсь? — голос матери был высоким и резким. — Я места себе не нахожу! Я чуть с… ума… не… сошла…
— Мама? — Харриет в недоумении провела рукой по лицу. Она что, пьяна? Иногда отец так вел себя, когда напивался.
— Я думала, ты уже мертва. Да как ты смеешь…
— Я была у Тэт. А что произошло?
— Глупости. Говори мне правду. Немедленно!
— Я была у Тэтти, — нетерпеливо повторила Харриет. — Хочешь, позвони ей и спроси.
— Я так и поступлю, первым делом с утра узнаю, не беспокойся. А теперь отвечай — где ты была?
— Ну давай же, — раздраженно выдохнула Харриет. — Позвони Тэтти прямо сейчас!
Шарлот сделала короткий, решительный шаг по направлению к дочери, и Харриет автоматически отступила на две ступеньки вниз. Ее взгляд остановился на портрете матери, выполненном знакомым художником двадцать лет назад: на ее юном лице сияла улыбка, а полные жизни и веселья глаза смотрели на Харриет с сочувствием.
— Почему ты всегда так мучишь меня?
Харриет перевела взгляд на постаревшую копию портрета — одутловатое лицо с расплывшимися чертами, нечесаные поблекшие волосы.
— Почему? — взвизгнула мать. — Почему ты так меня ненавидишь?
Харриет почувствовала, что начинает паниковать. Мать и раньше, бывало, вела себя неадекватно, все путала и расстраивалась из-за пустяков, но чтобы так — никогда. Было только семь часов вечера — обычно она даже не замечала ее отсутствия, хотя Харриет часто заигрывалась до десяти, а то и до одиннадцати.
— Алисон? — резко спросила Харриет сестру, которая стояла у подножия лестницы. — Что это с мамой?
И тут мать ударила ее по лицу. Удар получился не очень сильным, но неожиданным и резким. Харриет схватилась за щеку, слишком изумленная, чтобы заплакать.
— Да что такого я сделала? — вскричала она. — Если ты так волновалась, почему ты не позвонила Халлам?
— Как я могла им позвонить — всех перебудить в такую рань?
Алисон и Харриет обменялись недоуменными взглядами.
Потом Алисон недоверчиво спросила:
— Мама? Что ты хочешь сказать? В какую рань? Сейчас вечер!
Шарлот постояла неподвижно секунду, широко открыв глаза и шевеля губами. Потом бросилась вниз по лестнице, громко шлепая туфлями, распахнула дверь и вышла в сгущающиеся сумерки вечера. Очень медленно, как во сне, она подошла к качалке и опустилась на нее.
— Пресвятая Богородица, — проговорила она, опираясь на подлокотники и наклоняясь вперед. — Вы правы. Я проснулась, посмотрела на часы и подумала, что сейчас шесть утра.
Несколько минут все молчали — напротив, в доме Годфри, готовили барбекю, и запах жареного мяса разносился по всей улице.
Шарлот подняла испуганные глаза на младшую дочь. Ее лицо было неестественно бледным, глаза блестели, зрачки были расширены до непрозрачной черноты, так что цвета глаз было не разобрать.
— Харриет, я думала, тебя не было дома всю ночь… — Шарлот говорила с трудом, с короткими частыми всхлипами и придыханием. — О, деточка моя. Я думала, тебя похитили или убили. О Боже. Мне приснилось… А я тебя еще и ударила. — Она закрыла лицо руками и зарыдала.