Маленький стрелок из лука
Шрифт:
Большая комната была метров двадцать пять, а маленькая смежная - всего шесть. Не комната, а чулан.
В маленькой комнате у окна стоял полированный малогабаритный письменный стол и кресло, у противоположной стены низкая деревянная кровать, над ней несколько книжных секций, вот, пожалуй, и все убранство кабинета, если не считать несколько старинных гравюр.
Кухня была небольшая, тесная, но Кирилл любил там читать и даже иногда работал за резным с мраморной доской деревянным столом, вплотную притиснутым к высокому окну. И шум ему не мешал. Эта привычка заниматься
Кирилл лежал с еженедельником "За рубежом" на широкой тахте в большой комнате, когда на журнальном столике зазвонил телефон. Помедлив, он протянул руку и взял трубку.
– Не хочешь со мной проветриться?
– услышал он голос Вадима Вронского.
Кирилл взглянул на часы: без пятнадцати девять. Все понятно, Вадим сегодня дежурит в управлении и едет на очередное происшествие. Когда время позволяло и было по пути, он брал с собой в оперативную машину Кирилла. Майор Вронский почему-то был уверен, что у его друга талант детективного писателя. Как-то в шутку сказал, что если его можно считать Шерлок Холмсом, то Кирилл - типичный доктор Ватсон.
Дело в том, что Кирилл иногда выступал в печати с очерками и статьями, а его карьера "детектива" началась с того самого времени, когда он, поддавшись уговорам Вадима, написал большой очерк об одной сложной операции по ликвидации банды, занимавшейся угоном личных автомашин. Кирилл с удовольствием принял участие в этой операции, тем более что был весьма заинтересованным лицом: у него дважды угоняли "Жигули".
Кирилл и сейчас без колебаний согласился. Он-то знал, что такое "проветриться" с Вадимом. Черт с ним, не выспится, зато впечатлений будет предостаточно.
– Когда выходить?
– Через пять минут, - ответил Вадим, и по его голосу Кирилл понял, что тот улыбается в трубку.
Когда он, на ходу дожевывая бутерброд с сыром и маслом, спустился по широкой каменной лестнице с деревянными перилами с третьего этажа, у соседнего дома ждала его знакомая "Волга" с двумя или тремя антеннами. Вадим никогда не останавливался у парадной. А звонил он прямо из машины, и как это делается, Кирилл никак не мог понять.
Кирилл забрался в машину, где для него было оставлено место, поздоровался. Кроме Вадима, сидящего рядом с шофером, в машине было еще двое. В одном из них он узнал старшего лейтенанта Сашу Тихонова, с которым уже не раз встречался, второго увидел впервые.
Вадим не имел привычки представлять своих сотрудников, знакомство происходило потом, в процессе работы. Поэтому Кирилл, бросив взгляд на невозмутимо сидящего рядом незнакомца, кивнул ему и повернулся к Вадиму.
– Мне Иванов звонил, - сообщил он.
– Вроде бы хочет снимать новый телефильм. Говорил, что сценарий ему понравился. Фильм о чистой поэтической любви.
– Известный женоненавистник будет ставить фильм о чистой поэтической любви. Чудеса, да и только!
– усмехнулся Вронский.
– Он же
– Я рад за него, а то он совсем захирел.
"Волга" мчалась по улицам города в сторону Невской лавры. Миновав ее, повернула направо и понеслась по проспекту Обуховской обороны. Было еще светло, и над неспокойной Невой плыли низкие серые облака, доносились гудки буксиров, крики чаек. Уличные деревья еще были зелеными, но осень уже кое-где выборочно позолотила листья. Дождя не было, однако асфальт мокро блестел. Очевидно, по улице прошлась поливо-моечная машина.
"Волга" свернула на проспект Елизарова, нырнула в тихий проулок и остановилась напротив невысокого четырехэтажного дома, почти полностью спрятавшегося в тени высоких тополей. У одного из подъездов толпились возбужденные жильцы, среди них выделялась высокая фигура милиционера. Впереди них стояла желтая оперативная машина с включенной синей лампочкой на крыше.
Вадим снял трубку и коротко что-то сказал, Кирилл толком не расслышал. Они быстро выбрались из машины, старшина, увидев их, отдал честь и вопросительно посмотрел на Вронского в форме майора милиции. Раздвигая любопытных, они прошли в подъезд и поднялись по узкой лестнице на третий этаж. Там тоже стоял милиционер. Он козырнул майору и предупредительно распахнул обитую коричневым дерматином дверь.
В квартире заканчивали свою работу криминалисты. Врач судебно-медицинской экспертизы сидел за столом и составлял заключение. Одновременно со вспышкой щелкал затвор фотоаппарата в руках эксперта. А на разобранном диване-кровати отрешенно лежала совсем юная девушка с заостренными красивыми чертами белого лица. Глаза у нее были закрыты, будто она только что уснула, рот чуть-чуть приоткрыт. Но в этой гипсовой неподвижности ее фигуры и лица, еще более подчеркиваемой оживлением спокойно работающих экспертов, притаилась смерть.
Оторвавшись от бумаг, врач взглянул на Вадима и коротко констатировал:
– Смерть наступила примерно в девятнадцать часов от большой дозы сильнодействующего снотворного.
Кирилл машинально взглянул на часы: еще два с половиной часа назад эта красивая девушка была жива... Только сейчас из соседней комнаты донеслись до него приглушенные рыдания. Стоя на коленях на полу и уткнувшись лицом в сиденье кресла, плакала, судя по фигуре, еще довольно молодая женщина. Пепельные волосы в беспорядке рассыпались по плечам, креслу. Больше из родственников никого в квартире не было.
Поймав вопросительный взгляд Кирилла, Вадим подозвал его к столу и глазами показал на чистую раскрытую тетрадь. Крупно и размашисто на листе в клетку было написано: "Том..." И двумя чертами зачеркнуто. Ниже: "В смерти моей прошу никого не винить". И все, больше ни строки, не было даже подписи.
Кирилл знал, что ни до чего нельзя дотрагиваться, отпечатки пальцев и все такое, но желание взять в руки эту толстую тетрадь в коричневой клеенчатой обложке было очень сильным. Казалось, что там внутри что-то существенно важное скрывается, сама тайна...