Малиновка поёт лишь о любви...
Шрифт:
– Я знаю, - сказал он, пропуская между пальцев золотистые пряди – они были мягкими, как пух, шелковисто-гладкими. – Она умеет завоевать доверие, выведать тайны, а потом ловко играет на этих тайнах. Дергает, словно куклу за веревочки. Я попался, как и многие другие.
– И ты все равно выбираешь ее? Неужели, ты можешь любить эту мерзкую женщину?
– Я не люблю ее, - сказал Рик, и Дьюлла замолчала, глядя на него широко распахнутыми глазами, по-детски приоткрыв нежный рот. – Я люблю не ее. В моем сердце только ты, малиновка. С того первого дня, как я тебя увидел.
Она приникла к нему, плача и смеясь, и выпалила:
– Ты думаешь, я упала в обморок от страха? Вовсе нет! Леди Кандида так затянула корсет, что я вздохнуть не могла! Но даже пусть и испугалась, - теперь она говорила серьезно, почти строго, - это ничего не значит. Потом я увидела, какой ты на самом деле, и захотела, чтобы ты всегда был рядом. И теперь хочу только этого.
– И я хочу только этого… - сказал Рик хриплым шепотом, ощущая ее под простыней всю – так близко, такую желанную.
– Тогда докажи, что говоришь правду, - велела Дьюлла, подставляя губы для поцелуя.
Разве можно было противиться подобному искушению? Рик понимал, что совершает ошибку, самую страшную, самую непоправимую.
– Это невозможно, это нельзя… - говорил он, но сам уже целовал Дьюллу – жарко, в губы, впиваясь поцелуем так страстно, как будто от этого зависела его жизнь.
Девушка не осталась безучастной и приподнялась на цыпочки, обхватив его за шею. А ему уже недостаточно было лишь целовать ее, к тому же – постель была в трех шагах, и ангел, прикрытый лишь тонкой простыней и золотистыми кудрями, отступал к этой постели, заманивая его, увлекая.
– Ты будешь жалеть об этом… - сделал он последнюю попытку убедить Дьюллу.
– Только об одном, - прошептала она, – если ты сейчас остановишься.
Дьюлла повисла у Рика на шее, заставив почти упасть на пуховую перину.
– Не правильно… не правильно… - Рик пытался воспротивиться страсти, но сам же ласкал нежное, податливое тело, льнущее к нему. Рука его скользнула по девичьей груди, сжала ее, а Дьюлла потянула его ниже.
– Ты не можешь меня оставить… - жарко шептала она, - я вся горю… сам потрогай…
И конечно же, она сказала правду – она, действительно, пылала. Коснувшись ее – атласной, горячей, уже изнывающей от желания, Рик стиснул зубы и уткнулся лицом в шею Дьюллы, прижимаясь восставшим членом к ее бедру.
– Ты тоже хочешь… - девушка извивалась под ним, стараясь распалить еще больше, - мы созданы друг для друга… просто
Эти слова привели Рика в чувство.
– Умирать не надо… - с трудом произнес он. – Я сделаю все, как тогда… в Своне. Успокою тебя и не трону…
Она не сдержала стона разочаровании, а потом ловко скользнула ладонью по его груди, животу и ниже, и приласкала Рика так откровенно, что он с присвистом втянул воздух.
– Но ты тоже не спокоен, - прошептала она ему в ухо. – Я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо.
– Будет хорошо тебе – будет хорошо и мне, - он ухитрился перехватить ее руку, чтобы умелая малютка не довела его до пика в считанные секунды.
Дьюлла фыркнула и обижено надула губы, отворачиваясь, но вдруг бросила на него странный взгляд – томный, и лукавый, и откровенный, способный соблазнить даже статую.
– Согласна, - сказала она, нежно погладив Рика по щеке. – Только разденься. Я хочу видеть тебя… всего.
Привстав на колено, Рик принялся стягивать камзол, не отрывая взгляда от Дьюллы. Она следила за ним улыбаясь, из-под полуопущенных ресниц. Когда он принялся торопливо распускать вязки на рубашке, девушка покачала головой и села, грациозно изогнувшись.
– Давай я тебе помогу, - сказала она и принялась сама распутывать узлы на его одежде – медленно, касаясь его кожи кончиками пальцев – дразня, возбуждая все сильнее, а потом велела: - Подними руки.
Рик подчинился, и она сняла с него рубашку, огладив ладонями от пояса до плеч. Уже само это было самой изысканной лаской, а когда она взялась за его поясной ремень – впору было не выдержать.
– Ты доведешь меня до края слишком быстро… - поцеловав ее в висок, Рик отстранился. Уставившись в стену, призывая себя к хладнокровию и выдержке, и стараясь восстановить дыхание, он стащил сапоги и снял штаны, а потом повернулся.
Дьюлла лежала на спине, заложив руки за голову и стыдливо сжав колени. Но вся эта стыдливость была притворная, потому что глаза ее блестели, и стыда в них не было ни капли. Она медленно развела колени, приглашая Рика, и он потянулся к ней.
Каким-то удивительным образом получалось, что любое бесстыдство, любое плотское излишество рядом с ней казалось вовсе не постыдным. Все происходило естественно, словно так и должно быть. И еще были нежность, и благоговение, и трепет. Рик не помнил, чтобы он хоть раз испытывал к женщине одновременно вожделение и нежность. А эту хотелось и телом, и душой.
Она ахнула и выгнулась всем телом, когда он дотронулся до нее, а потом задвигалась ему навстречу, подсказывая, как ей будет приятнее. Она закрыла глаза – жестокая девчонка, а Рик не мог не смотреть на нее. В своей страсти Дьюлла была прекраснее стократно. Щеки ее алели, и она то и дело кусала губы, пытаясь сдержать стон, и это возбуждало еще больше. Сама мысль, что она получает удовольствие от его прикосновений, от того, что он рядом, действовала на Рика, как афродизиак. Страшно хотелось раздвинуть ее колени еще шире и улечься на нее, войти, ощутить членом, какая она горячая и влажная.