Маловероятно

Шен Л. Дж.

Небо сейчас бархатное одеяло голубых и оранжевых оттенков. После дождя от асфальта и деревьев исходит свежий землистый запах.

Голова идет кругом от тех злобных слов, что Кэтлин гранатами бросила мне в лицо.

Жадная до денег.

Бродяжка.

Шлюха.

— Приди в себя, Рори. — Мал обхватывает рукой фонарный столб и кружит вокруг него, как в сцене из фильма, а потом прыгает в лужу и расплескивает на меня воду. — Что тебя снедает? Будь это я, ты бы сейчас улыбалась.

— Не смешно, — резко отвечаю

ему на ходу.

Он хватает меня за запястье и разворачивает к себе. Мы стоим у его машины. Я не в настроении садиться за руль. И говорить. И дышать. Хочется, поджав хвост, просто вернуться домой и зализать раны. В Джерси из близких у меня только мама, а здесь ни одного чертова родственника. Вся надежда только на Саммер.

— Что произошло? Кэтлин тебя чем-то огорчила? — хмуро интересуется Мал и кладет руку на мое плечо.

Разум велит держать язык за зубами и молчать насчет речи Кэтлин в духе дона Корлеоне. Вовсе не для того, чтобы не расстраивать ее, — я не хочу расстраивать Мала. Лучше ему не знать, что подруга его детства — стерва. Срок моего пребывания в Ирландии ровно сутки. Я банальное чернильное пятно на сложном полотне под названием «Жизнь Мала». К чему вмешиваться в их отношения, если он все равно мне не поверит? Я ведь видела, как он смотрит на Кэтлин. Без капли влечения. Да, она его забавляет, но с ней он никогда не будет.

Сущее безумие — я делаю то, на что еще никогда не решалась. Бегло бросаю взгляд на дом, убедившись, что Кэтлин стоит у окна и следит за нами.

Она следит.

Кэтлин теребит верхнюю пуговку на кардигане. Застегивает, расстегивает. Застегивает, расстегивает. Губы плотно сжаты, острый как у ястреба взор подмечает каждое мое движение.

Я медленно встаю на цыпочки.

«Все — мое. Твоего тут ничего нет».

Посмотрим, сестренка!

Я прижимаюсь к Малу губами. Осторожно. Робко. Неуверенно. Раньше я никогда не проявляла инициативу в поцелуях с парнем. Всегда было наоборот. Но я делаю это не ради удовольствия. Я целую его, чтобы позлить сестру.

Мал нежно присасывается ко мне теплым мягким ртом. Явно не ожидал поцелуя. Но он так оплетает мое тело, что мы прижаты друг к другу каждым миллиметром. Время идет. Я вижу, как Кэтлин наблюдает за нашим поцелуем. Мои глаза широко распахнуты, а глаза Мала закрыты. Я мучительно долго упиваюсь страданиями Кэтлин, а потом опускаюсь на тротуар и размыкаю объятия. Опять выглядываю из-за его плеча. Ее алые губы сжаты в такую тонкую полоску, что их почти не видно.

— Нет, — слышу хрип Мала.

Смотрю ему в лицо, и что-то вакуумом выкачивает из моих легких кислород. Пока я целовала Мала, его лицо помрачнело как черная туча. Сейчас он совсем не похож на того лукавого и очаровательного парня. Он напоминает алчущего крови демона: густые брови сведены вместе, глаза мечут молнии, рот искривлен и подергивается как ледяной шторм.

— Нет? — шепчу я.

— Нет. Ни черта на поцелуй не похоже, и это точно не наш первый поцелуй.

Не успеваю я опомниться, как он хватает меня за талию и резко прижимает спиной к машине. Я выгибаюсь дугой и издаю стон, когда его руки находят мои щеки, шею, волосы. Они всюду.

Он осьминогом оборачивается вокруг меня — теперь не оплетает, а обуздывает. Безумие, но внезапно дождь заканчивается, и сквозь облака пробивается солнце.

Мою холодную кожу согревает солнечный свет, а остальное довершает Мал, излучая тепло, от которого к низу живота приливает жар.

Когда наши губы снова встречаются, это не просто касание — это нападение. Мал проталкивает мне в рот язык и испускает рык. Языки сплетаются, рыщут, изучают, дерутся. Он — животное, ведомое плотским инстинктом, и по-звериному жадно меня пожирает. Мы целуемся, целуемся и целуемся. Господи, и как же невероятно он целуется. Мал восхитительно пахнет, на вкус божественен, а когда опускает голову на мою шею, оставляя на ней засос, я округляю глаза и вспоминаю, что Кэтлин еще здесь.

Она бдит за нами через окно. По ее щекам бегут слезы, ладонь прижата к стеклу, на котором отпечатался белый след. Я практически ощущаю силу ее прикосновения, словно моя кожа и есть то стекло.

Мы с Малом уже не целуемся. Мы фактически занимаемся любовью посреди улицы. Его губы обхватывают мой язык и засасывают к себе в рот.

— Господи, — шепчет он, опуская губы на чувствительную плоть моего плеча, поднимается вверх к подбородку, а потом возвращается к губам. Мал до сих пор не подозревает, что за нами наблюдают. — Рори, ты горишь под моими пальцами. Как же мне тебя отпустить?

«Горишь». Непривычные слова, учитывая, что мне всегда холодно. Но я чувствую то же самое. Притяжение. Ноющую боль. Это ощущение не такое уж и нежное, приятное и желанное. Я, рыжеволосая ведьма, объятая пламенем у позорного столба, смотрю, как меня испепеляет огонь Мала.

Я резко отстраняюсь от него и бормочу:

— Здесь не стоит.

Мал снова целует мои губы. Потом нос. Потом лоб. Он не может остановиться. Совсем себя не контролирует.

— Давай заберем твои вещи из того дорогущего отеля и вернемся домой. Хочу провести в тебе каждую оставшуюся минуту до твоего отъезда.

— Что?

— С тобой. Что за пошлые у тебя мысли, девочка.

— В этом ты сам виноват! — смеюсь я.

— От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Почему мы до сих пор здесь и обсуждаем эту тему?

В смятении сажусь на пассажирское сиденье и пристегиваюсь. Мал размещается за рулем и заводит машину. Несколько часов назад он выпил довольно много пива, но все равно выглядит трезвым. В последний раз смотрю на дом и ловлю на себе взгляд Кэтлин. Ее глаза мокрые от слез и припухшие. Я не люблю выглядеть стервой, но и не люблю сдаваться без борьбы.

Не оглядываясь и не замечая Кэтлин, Мал выезжает на дорогу и резко разворачивается назад, в Дублин. Наши руки касаются, и я чувствую то, что не могу объяснить словами. Словно нас связывает не только плоть. Я убеждаю себя, что это чувство не значит ровным счетом ничего, что чувствую это только я, но потом убираю руку, зажав ее бедрами, и мы с Малом вздрагиваем, будто кто-то отключил нас от электричества.

«Гореть под твоими пальцами все равно что вернуться к жизни», — думаю я.