Малознакомый Ленин
Шрифт:
С Капри Горький (попавший под амнистию по случаю 300-летия дома Романовых) уехал в декабре 1913 года в Петербург, послав Ленину в некотором роде отповедь за все испытанные им нападки. Хранится ли это письмо в каких-нибудь архивах или давно уничтожено — не знаем, в кратких чертах его содержание мне поведал сам Горький при одном разговоре, имевшем место летом 1916 года. «Что я написал Ленину? Написал, что он очень интересный человек, ума — палата, воля железная, но те, которые не желают жить в обстановке вечной склоки, должны отойти от него подальше. Создателем постоянной склоки везде являлся сам Ленин. Это же происходит оттого, что он изуверски нетерпим и убежден, что все на ложном пути, кроме него самого. Все, что не по Ленину, — подлежит проклятию. Я написал: Владимир Ильич, Ваш духовный отец — протопоп XVII века
61
В некрологе о Ленине в журнале «Русский Современник» (1924, № 1) Горький снова уподобляет его Аввакуму, однако изымает из этого едкий и обидный смысл. Он лишь указывает, что у того и другого была «железная воля».
После такого письма о прежних отношениях нельзя было и думать. «У меня, — писал в 1916 году Ленин Покровскому, — к сожалению, порвалась отчего-то переписка с ним (Горьким. — Н.В.)…». Он превосходно знал отчего.
Отношения между ними стали еще более натянутыми во время войны. Узнав из газет, что Горький подписал протест против немецких методов войны, Ленин написал Шляпникову в октябре 1914 года: «Бедный Горький! Как жаль, что он осрамился, подписав поганую бумажонку российских либералишек».
Знал Ленин и другое. Горький в 1915 году организовал в Петербурге журнал «Летопись», куда Ленина не пригласил, тогда как в числе сотрудников указан А. А. Богданов, а для Ленина он bete noire. Кроме того, направление «Летописи», в основе придерживавшейся лозунга «мир без аннексий и контрибуций», не отвечало политике Ленина — превращения войны в гражданскую войну.
Приехав в 1913 году в Петербург, Горький в течение нескольких лет занимал совершенно особую позицию, противоположную той, что защищал с 1929 года при Сталине.Прожив восемь лет за границей, отрешаясь в значительной доле от большевистских идей и чувств, он, как никогда раньше, считал себя «западником» и «европейцем». Он резко противопоставлял Запад, Европу, российскому Востоку. «Европеец, — писал он в «Летописи», — вождь и хозяин своей мысли, человек Востока — раб и слуга своей фантазии. Запад рассматривает человека как высшую цель природы, для Востока — человек сам по себе не имеет значения и цены».
Лозунг «стать Европой» был постоянным рефреном Горького в 1914–1916 годах, и когда ему приходилось объяснять, что значит «быть Европой» — он неизменно отвечал: «это значить быть не рабами, а свободными и культурными людьми, уметь работать и знать». Слова «знать»и «просвещать»не сходили с его языка, как могли то заметить все, кому пришлось, как мне, в то время часто встречаться с Горьким. Знанию он придавал значение почти все решающего фактора. «Интересы всех людей, имеют общую почву, где они солидаризируются, несмотря на неустранимое противоречие классовых трений. Эта почва — развитие и накопление знаний.Знание — это сила, которая, в конце концов, должна привести людей к победе над стихийными энергиями природы и подчинению этих энергий общекультурным интересам человека и человечества».
Идейные заботы Горького в это время можно характеризовать — как своего рода революционное «культурничество», «просветительство», что, вместе с влечением к западноевропейскому духу и укладу жизни, резко расходилось с идейными настроениями Ленина, начавшего писать о сгнившем, продавшемся буржуазии, европейском социализме. Ведь как раз в это время Ленин заимствовал у Гобсона отвратительную карикатурную картину о гниющей будущей Европе, «европейской федерации великих держав», паразитически живущей эксплуатацией народов Азии и Африки.
Идейный разрыв между Горьким и Лениным был явен и можно было думать, что Ленин, а это он часто делал с другими, просто скинет Горького со своего счета.
Нет! Ленин очень практичный человек, ему нужен «хлеб» и, забывая прозвище Аввакума и многое прочее, он в январе 1916 года обращается к
Ответа на письмо нет. Не обращая на это внимание, Ленин шлет Горькому новое письмо на этот раз с просьбой издать брошюру жены «Народное образование и демократия». Он сугубо рекламирует ее: «Автор занимается педагогикой давно, более 20 лет. И в брошюре собраны как личные наблюдения, так и материалы о новой школе Европы и Америки… Изменения в школе новейшей, империалистической эпохи очерчены по материалам последних лет и дают очень интересное освещение для демократии в России».
И на это письмо Горький ничего не ответил и, не намереваясь издавать полученные брошюры Ленина в своем издательстве «Парус», просто передал их в издательство Бонч-Бруевича.
Снова, не обращая внимания на молчание Горького, Ленин в июле 1916 года посылает ему еще одно свое произведение «Империализм, как высшая стадия капитализма», ставшее потом кораном Коминтерна. Относясь отрицательно к «Летописи» — журналу Горького, — Ленин, тем не менее, просит Покровского, жившего тогда в Sceaux, под Парижем, и поддерживавшего переписку с Горьким, «ходатайствовать», если книжка его не будет издана, о напечатании рукописи на страницах «Летописи». Ленин прибавляет: «Что касается до имени автора, то я предпочел бы обычный свой псевдоним, конечно. Если неудобно, предлагаю новый: Н. Ленивцын» (письмо к Покровскому от 2 июля 1916 года).
Никакого ответа и на эту посылку Ленина Горький не дал, но в декабре 1916 года Ленин стороною узнал, что, прочитав рукопись, Горький выразил свое недовольство резкими выпадами в ней Ленина против Каутского. «О, теленок!» — со злостью восклицает Ленин по адресу Горького в письме к Арманд от 18 декабря 1916 года.
Угроза «поколеванием». Наследство тетки Крупской
Хотя Ленин в письмах к секретарю Энциклопедического словаря жаловался на «исключительно дурные условия» по части литературного заработка, но, по-видимому, в первые месяцы по его приезде в Берн это не вызывало у него особенного беспокойства.
К концу 1915 года в настроении Ленина что-то меняется — об этом говорит письмо Крупской к Марии Ильиничне от 14 декабря 1915 года: «У нас скоро прекращаются все старые источники существования, и вопрос о заработке встает довольно остро. Тут найти что-либо трудно. Обещали мне урок, но дело все как-то тянется, обещали переписку — тоже ни черта. Предприму еще кое-что, но все сие весьма проблематично. Надо думать о литературном заработке. Не хочется мне, чтобы эта сторона дела падала целиком на Володю. Он и так много работает. Вопрос же о заработке его порядком беспокоит. Так вот я хотела о чем попросить тебя. Я последнее время очень много занималась педагогикой вообще и историей педагогики в частности, так что подкована в этой области недурно. Написала даже целую брошюру: «Народная школа и демократия» [62] . Вот я и хотела попросить тебя поискать издателя… Жаль так-же, что не вышло дело с Гранатом. Володя писал им летом, но ответа не получил…».
62
Брошюра Н. Крупской «Народное образование и демократия» в 103 страницы была выпущена книгоиздательством «Жизнь и Знание» в 1917 году. Крупская, критикуя режим начальной школы в «буржуазной» Западной Европе, утверждает, что он «обезличивал ученика, приучал его к автоматическому послушанию, усыпляя его способность к самостоятельному мышлению» (с. 100). Она, конечно, заблуждалась — такова школа именно при советском тоталитарном строе.