Мальтийская история: воспоминание о надежде
Шрифт:
– Конечно-конечно. Проходи, пожалуйста, – она суетливо отступила назад, приглашая меня внутрь.
Я немного помялся прежде, чем объяснить причину своего визита. Она ожидающе смотрела на меня. В её комнате горела керосинка, в кастрюльке шуршала вода и стукались яйца. Отблески от огня играли в её глазах (может, мне это казалось?).
– Завтра наше судно уходит из Ла-Валетты. Пришёл попрощаться, – я отвёл взгляд от девушки.
– Как уходите? – Надэж выдохнула. – Этого не может быть!
Но, поняв глупость
– Здесь пьют английский чай. Сойду с ума, если пробуду на этих скалах ещё немного. У меня есть бутылка вина. Выпьешь со мной?
Я открыл рот, чтобы ответить, но не успел: мадам сжала кулачки и дёрнула руками.
– Пожалуйста, не отказывай.
Она была так мила – смиренная просительница, не принимающая отказов. Невольно улыбнулся.
– Конечно, не откажусь.
– Тогда открывай, – она вытащила из шкафа бутылку и хлопнула по ней. – Хочу напиться, – Надэж передала мне бутылку, сама села за маленький столик, грустно добавив: – но у меня нечем её открыть.
Подперев голову рукой, она смотрела, как я тщетно пытаюсь открыть бутылку без открывалки.
– Если бы у тебя была шпага, то ты бы отрубил горлышко.
Она как-то отстранённо вздохнула и подпёрла подбородок уже обеими руками, приготовившись к длительному ожиданию.
– Вместо шпаги у французских моряков трезубец Нептуна! Зачем же портить бутылку? – я выудил из лотка со столовыми приборами, лежавшего на полке, вилку. Удивлённо посмотрел на неё, потом на хозяйку и снова на вилку. Театрально изобразил на лице замешательство. – Пожалуй, у мальтийского Нептуна четырёхзубец.
Надеж рассмеялась. Два удара ручкой вилки по пробке, и она провалилась внутрь бутылки.
Секунда удивлённых глаз девушки, затем её радостный вскрик:
– Урей! Да здравствует флот Республики! – она захлопала в ладоши.
С чувством достоинства поклонился и разлил по глиняным кружкам бордовый напиток. На столике появился хлеб, масло, вареные яйца. Мы шутливо чокнулись и выпили.
Она поставила на стол почти пустую кружку. Посмотрела на меня невесёлым взглядом.
– Когда вы вернётесь обратно?
– Не знаю, – я сказал правду. – Даже не знаю, вернёмся ли мы вообще.
Она отломила кусочек хлеба и начала его разглядывать.
– У меня здесь нет никого из знакомых, – Надэж продолжала смотреть на ноздреватый кусочек в своей руке. – Сегодня депортировали на Сицилию всех пассажиров с «Ливорно» – там были все итальянцы. Пассажирское сообщение с Ливией прекращено, с Францией приостановлено, – она подняла на меня глаза. Мне показалось, что её большие карие глаза смотрят сквозь меня. – Я застряла здесь навсегда.
Она сжала зубами свой кусок хлеба, потом резко потянула оставшийся в руке край куска вниз. Тягучий мякиш
– Как у тебя с деньгами? – мне хотелось вывести её из прострации, перейдя на прагматичные темы.
Надэж, молча, жевала свой ломтик хлеба. Затем до неё начал доходить смысл моего вопроса. Она сглотнула.
– С деньгами? – в глазах появилась осмысленность.
– Да с деньгами, – повторил я.
– Хорошо, – она говорила как-то медленно, растягивая слова. – Поменяла все франки на фунты. У меня теперь их много, – она кивнула на тумбочку.
– Тогда ты продержишься до восстановления сообщения с Францией, – ободряюще заявил я. Потом добавил: – Дам тебе на всякий случай ещё двадцать пять фунтов, – и полез в карманы.
– Нет, не надо. Мне надо попасть к Жоржу, – Надэж покачала головой и снова отломила кусок хлеба.
Я выложил несколько банкнот и монет на стол. Она равнодушно посмотрела на них.
– Убери, они тебе нужнее. Давай лучше выпьем, – Надэж кивнула на бутылку, я снова разлил вино по кружкам.
Откровенно говоря, мне не нравились перепады её настроения от веселья к тоске и наоборот. Да и кому это может понравиться? Хотелось хоть как-то её поддержать, оживить. Мы выпили. Опять она поставила на стол почти пустую кружку.
– Тебе надо возвращаться в Тулон, – я опять взял деловой тон.
Отрезав кусок хлеба, намазал его маслом и положил бутерброд ей на тарелку.
– Мне надо вернуться к Жоржу, – она упрямо замотала головой, глядя на бутерброд в своей тарелке.
– Ну, пойми, Надэж. Все дипломаты после объявления войны будут депортированы во Францию, в том числе твой муж. Ты встретишься с ним только во Франции. Ты меня понимаешь?
От неё не было никакой реакции.
– Домой пароходы уже не идут, – наконец, произнесла Надэж. Она подняла на меня глаза.
– Ты можешь договориться о транспортировке на военном борте, – попытался предложить выход из ситуации.
– В Ла-Валетте нет французских кораблей, – Надэж сложила руки на столе и положила на них голову, упёршись подбородком. Взгляд отстранённый. Затем она снова заговорила: – Ты знаешь, Виктор, кроме французской литературы я ещё изучала в Парижском университете сестринское дело.
Я молчал, ожидая продолжения: «К чему это она?»
После паузы парижанка продолжила:
– Литература здесь никому не нужна, особенно французская, – я протестующе замахал руками, но она не обратила на это никакого внимания. – Поэтому должна устроиться в клинику или больницу. Мне надо на что-то жить.
– Нет, не надо так, Надэж, – я придал голосу ободряющие нотки. – У тебя всё будет хорошо. Ты скоро вернёшься домой. Там тебя встретят муж, родители. Поверь мне. Ты будешь вспоминать Мальту как весёлое приключение.