Мальтийский крест
Шрифт:
Кому-то именно такой облик (имидж, понятнее выражаясь) был нужен. Для каких целей — отдельный вопрос.
В Москве, к примеру, власти ещё в начале сороковых годов прошлого века за двое суток ликвидировали пресловутый Хитров рынок и вообще все места, где могли бесконтрольно плодиться, процветать и культивировать свой специальный образ жизни анти- и асоциальные элементы. Кого нужно арестовали, кого нужно — административно выслали, с остальными провели профилактику. И всё! Москва стала самым спокойным городом Империи, которую девушка, увешанная бриллиантами, могла в три часа ночи пересечь вдоль и поперёк обоих Колец, ничем не рискуя.
Одно дело, что московская полиция (а, главное, иные службы, её работу предваряющие и обеспечивающие), действовала с искусством
Невероятно остроумным и результативным оказался ход тогдашнего Местоблюстителя Московского княжества. Страна едва-едва выходила из Смуты, на руках населения находилось более десяти миллионов только винтовок, не считая пистолетов, револьверов и всего прочего.
Изъять — технически невозможно. Выкупить — не на что. А вот легализовать — просто и гениально придумал тогдашний князь Кирилл, при отчаянном сопротивлении вроде бы куда более компетентного (военного) крыла Думы.
— Господа! — провозгласил с высокой трибуны только что утверждённый и по замыслу долженствующий вести себя тише воды, ниже травы (или — наоборот, в чём биологической логики даже больше), Местоблюститель. — Неужели вы так быстро забыли то, чему вас учили в гимназии или где-нибудь ещё? Средневековье — вершина, на мой взгляд, человеческого самостояния! Тогда оружие было главным достоянием, более того — единственным признаком свободного человека, отличающим его от смерда, серва, крепостного. Мы все знаем, что в каждой деревне каждый вернувшийся с войны мужчина старше пятнадцати лет владеет наганом, винтовкой, пулемётом. Другое дело, как он им распорядится. Среди вас немало бывших помещиков, «трудовиков» [58] , просто мыслящих людей. Пусть любой мой оппонент выйдет на трибуну вслед за мной и скажет — если бандитствующие элементы на селе попытаются осуществлять свои «программы» — разве не ответит им достойным образом вооружённый фронтовик, вернувшийся домой, чтобы возрождать своё хозяйство, растить детей, жить и богатеть? Конечно, ответит, если имеет оружие. И ему на поддержку немедленно явятся государственные, гораздо лучше оснащённые службы.
58
Трудовики — фракция депутатов-крестьян и т. н. «народнической интеллигенции» в 1–4 Госдумах, отстаивавшая «свободный» передел государственных и помещичьих земель ненасильственными методами.
Великий князь сделал глоток воды из положенного оратору стакана, поправил усы.
Спросил, теперь уже провокационно-ехидно, поскольку уловил, что зал слушает его очень внимательно:
— А в городе? Разве не то ли в городе? Сегодня вы разъедетесь по домам в казённом транспорте и под казённой охраной, которой так боятся наши коллеги социал-демократы. Забывая о том, что единственной защитой демократии является хорошая полиция…
Кирилл спокойно переждал возмущённые крики с левой стороны амфитеатра Таврического дворца и продолжил:
— В итоге, господа депутаты, мы почти безболезненно решим проблему вооружённых асоциальных элементов, и через положенное время, совершенно в стиле учения Дарвина, получим ответ и на сопутствующие вопросы. Не так ли, Лавр Георгиевич? — простёр он руку в сторону сидевшего в кресле председательствующего генерала Корнилова, героя войны и лидера крайне правых.
Генерал встал, как бы с неохотой.
Его сухощавое, с узковатыми азиатскими глазами лицо выражало неизменное спокойствие, с которым он сначала руководил всеми вооружёнными силами России на посту Верховного главнокомандующего, а потом вёл первопоходников через ледяные степи Дона и Кубани.
Поправил у воротника чуть сдвинувшийся с места орден Святого Георгия 2-й степени:
— Господа! Наступил момент, первый за три последних заседания
При этом Корнилов довольно странно усмехнулся.
— Мы с вами получим хорошую страну. Меня три года проклинали за предложение ввести смертную казнь на фронте за воинские и тяжёлые уголовные преступления. Не прошло, слава богу, — генерал широко перекрестился, — одним грехом на душе меньше. Мне, как старому солдату, известно — нормальный, умный, пусть и совсем неграмотный человек никогда не употребит имеющееся в его руках оружие во зло! Все, кто служил, — это знают. И всегда использует его на пользу Веры, Царя, Отечества, а одновременно своей семьи, своего хутора! За последствия, могущие проистечь вследствие того, что наши коллеги, — генерал широким жестом указал на ряды социал-демократических фракций — безответственно призывали превратить войну «империалистическую» в войну «гражданскую» и оставили массу оружия в распоряжении не умеющих отвечать даже за сопли в своей ноздре люмпенов (аплодисменты в правой части зала, свист и топот в левой) — я не отвечаю. Хватит того, что мы для вас сделали на фронте.
Лицо Корнилова передёрнул тик, с которым он справился, только прижав руку к щеке. А ведь всего пятьдесят один год человеку.
Лавр Георгиевич молча переждал и приветствия, и обструкцию. Снова заговорил ровным голосом, способным без всякого новомодного микрофона перекрывать плац с выстроенной на нём дивизией. — Так что наша фракция полностью поддерживает законопроект господина Романова. Но без ограничения калибров и систем. Почему наган в кармане иметь можно, а гаубицу 203-мм во дворе — нельзя?
Под смех и аплодисменты зала худощавый генерал, звеня шпорами, покинул сцену и трибуну.
Закон, предложенный гражданином Романовым, прошёл большинством голосов, но с ограничениями. Граждане России получили право (с соответствующей регистрацией в надлежащих органах власти), на владение и ношение любого карманного оружия калибрами не свыше 11,43. Длинноствольного ручного (без ограничения калибра) — с правом владения, но ношения только на охоте и аналогичных обстоятельствах. Автоматического, требующего упора ствола в виде сошек или станка — по особому разрешению и с оговоренными ограничениями. Например, для охраны и самообороны уединённо расположенных сельских поместий и хуторов. Артиллерийского любых калибров — в коллекционных целях, с хранением затвора в специально опечатанном помещении.
Одновременно вводились весьма строгие меры уголовной ответственности за ненадлежащее использование того же оружия. Например, за наличие у совершающего преступление лица незарегистрированного пистолета или револьвера к положенному сроку автоматически добавлялось десять лет каторжных работ. Независимо, использовал он его в преступных целях или нет.
В итоге все сёстры остались довольны. По серьгам, то есть каждой.
Дальнейшее показало, что правы были оба. Государственный порядок в стране значительно укрепился, забот у полиции стало намного меньше, и социал-дарвинизм весьма усилил в стране научные и общегражданские позиции. Кто бы что ни говорил с позиций абстрактного гуманизма, несколько тысяч застреленных из личного гражданского оружия преступников передали уцелевшим последователям бесценный опыт.
«Фраера, получив оружие, стали такими нервными, — заявил на большой сходке один из самых почтенных авторитетов России, — что отныне предлагаю — ничего, кроме фомки, на дело не брать. И применять её только по назначению. А в газетах опубликуем обращение ко всем гражданам Свободной России — ни один деловой с завтрашнего дня не будет носить в кармане даже финки. Все разборки, не касающиеся мирного населения, будут происходить внутри нашего общества. Относительно полиции и иных подобных организаций торжественно заявляем — любой, носящий при себе огнестрелы, к воровскому сообществу не относится, на его поддержку и защиту рассчитывать не может. В чём и подписуемся».