Мальтийское Эхо
Шрифт:
– Что может делать эта змея?
– Все! Любое зло!
– Султан применял ее на Родосе? И такая Укладка одна?
– Не знаю, - ответил Старки и вышел медлительно, склонив голову.
– 12 -
Платоныч довез путешественников до аэропорта. Ирина взялась проводить. Уже прошли регистрацию.
– Ну что тебе, Вера, эта Мальта. Лучше бы в усадьбу поехала.
– моряк явно нервничал.
– Все, не надо. Улыбнитесь, капитан!
– Вера Яновна была на подъеме сил.
– Мы с фельдмаршалом пойдем на посадку, а вы езжайте. Бабуле привет и поцелуи.
– Семь футов под килем!
– Платоныч пожал руку "лоцману", обнял Веру и ушел первым.
Иришка быстро поцеловала сестру, Андрея Петровича, уже почти плача пожелала "Счастливого пути" и ушла в машину.
"Гейт" находился рядом с киоском "Пресса", и Андрей удачно приобрел путеводитель по Сицилии. "Чижик-Пыжик" нес свою службу исправно!
Объявили посадку на рейс Санкт-Петербург - Стамбул. Все четыре часа полета мужчина и женщина почти не разговаривали. Вера читала повесть Андрея, а он - ее книгу-исследование. Изредка (видимо уже пора было конспирироваться) женщина называла мужчину "дорогой" и просила о какой-то мелочи. "Новобрачный" был галантен и ухаживал за "молодой" в меру пылко. После обеда, к которому "дорогая" не притронулась, она положила голову на плечо Андрея, и легкое ее дыхание и убаюкивающий хрупкий аромат волос заставили и Андрея заснуть последний час полета.
Аэропорт в Стамбуле, как и любая другая вещь в Стамбуле, назывался "Ататюрк" - Президент и любимец турок. Султан, вроде наших Ленин-Сталин.
Ожидать рейса Стамбул - Валетта придется шесть с половиной часов. Ехать даже на такси в шумный восточный жаркий город путники не захотели. Регистрацию они сделали еще в Питере, поэтому сразу прошли через контроль в более уютные и прохладные залы вылета. Оба были опытны в длинных перелетах! Молодая женщина и ее кавалер нашли большое, полутемное и практически пустое кафе, заняли столик в самом дальнем от входа углу. Кондиционер рядом, на столике лампа и свечи. Андрей сходил к буфету, принес кофе, чай, сок, воду, закуски, которые заказала спутница. Опустился в мягкое кресло, зажег свечу.
– Я два года назад летала этим маршрутом на Мальту. Конечно, обдумывая и будущую работу и книгу, но, главное, хотела, чтобы Павлик поучился в одной из международных школ, коих на Мальте достаточно. Он был со мной, две недели провел в летнем лагере, но учиться в далекой, чужой стране не пожелал. Ну и ладно. Да и знаки были против учебы здесь.
– Ты, как и Ирина, эзотерик?
– спросил Андрей.
Вера Яновна рассмеялась наивности и прямолинейности вопроса, затем сосредоточилась и сказала:
– Я профессиональный, если угодно, эзотерик. Только я не ищу Шамбалу, не вслушиваюсь в "музыку сфер" и пр. Я двадцать лет занимаюсь тайнописью, знаками тайн и тайнами знаков, учусь понимать слово в знаке и знак в слове. Естественно, за всем этим стоят вибрации космической энергии. Только я практик, и не плету паутину нитей подсознания. Это, видимо, умеешь ты. А мой метод проще: логика и расчет. Похвастаться
Говорила все это Вера Яновна "отрешенно и созерцательно" как о "рабочем моменте". Одновременно поедая бутерброд и салат. И внимательно читая андрееву повесть. Андрей достал из сумки Бродского и начал лениво листать страницы, лишь пробегая их глазами. Он то и дело бросал взгляды на соседку. Эротическая компонента в этих взглядах хоть и была, но уступала той одухотворенности, детскости и одновременно материнству, которые излучала эта необыкновенная женщина. Ей хотелось довериться. И впрямь Мадонна и ее вечная тайна!
– Что ты читаешь?
– спросила Вера.
– Бродского. О Стамбуле.
– А, это где он называет город "человеком с двухдневной щетиной с утра". Бродский не любил Стамбул, так, посетил Второй Рим, будучи выпертым из Третьего. Он любил Венецию. А Байрон любил Стамбул...
– все это женщина говорила, не отрывая глаз от повести.
– Мне понравилась вот эта глава. Называется "Камень и колокол". Вот ты пишешь, что Савл в молодые годы был участником убийства первомученика Христова, Стефана, который к тому же был родственником Савла. Савл держал камень в руке, но не бросил в Стефана. А вот еще... Савл любил рассуждать: какой камень нужен... много небольших для мученической смерти... На руке Савла остался след от камня... А вот уже в образе Павла: "Пусть правая рука не знает, что делает левая". А вот еще дальше... апостол Петр струсил и отрекся от Учителя. А Христос отреагировал словами: "На сем камне (Петре) воздвигну я церковь свою". Хороши Первоверховные апостолы: один убивает первомученика, другой отрекается. Может Христос разуверился во всех своих учениках, и вообще в людях, и так горько сиронизировал: "на твердолобном камне"... Других не нашел...
Андрей раздраженно нахмурился и остановил Веру:
– Христос перевернул сознание в первую очередь не смиренных, а глубоких людей, противоречивых в своей гениальности. И со своими неоднозначными человеческими характерами и судьбами.
– Да, да... вот тут у тебя: Христос любил смиренного Петра, но любил не меньше и Иоанна, резкого, греховного, вооруженного мечем... Но, Андрей, Христос ведь всех призывал к кротости?
– Этим мечем Иоанн защищал Христа до последнего...
– задумчиво произнес мужчина. И еще строго: - кротость не слабость.
– А вот эта мысль замечательно глубокая: Пилат сыграл роль колокола! Этот колокольный звон пронзил сердце самого Пилата и обратил в веру тысячи...
– Вера "ушла в себя" на минуту и затем резко вскинула глаза на Андрея: Я представила Христа, вонзающего меч в камень истины...
Андрей Петрович воскликнул:
– Удивительно! Этот образ! Как многое совпадает!
– Ты о чем?
– спросила женщина.
– Так, потом расскажу. Знаешь, я в какой-то момент захотел из повести сделать роман, чтобы сложные сюжетные переплетения, характеры героев, были более выпуклые. С диалогами, раздумьями этих героев.