Малыш: мамино счастье
Шрифт:
Вопрос – КАК?
Оставим пока в стороне тему физических наказаний. Она такая спорная и противоречивая, что лучше поговорить о ней отдельно. Остальные наказания можно разделить на неприемлемые, допустимые и (до чего дошел прогресс) рекомендуемые.
Неприемлемые (такие наказания, от которых вреда больше, чем пользы):
Допустимые наказания:
Про «тайм-аут» хочется сказать еще пару слов. Считается, что это один из самых действенных методов воспитания совсем маленького ребенка. Прерывая контакт, родители тем самым подают ему сигнал: «Такое твое поведение мы допустить не можем, так делать нельзя!» «Тайм-аут» наиболее эффективен для детей 2,5 – 4 лет – именно в этом возрасте «выдергивание» из социальной среды, «отгораживание» от других (близких и значимых) людей является чувствительным наказанием за проступок. С возрастом «тайм-аут» резко теряет свою эффективность: после 4 лет дети начинают лучше воспринимать время, они понимают, что вечно в комнате (на стульчике) одни они сидеть не будут, можно просто «отбыть наказание» и пойти дальше по своим делам. И угроза «тайм-аута» не заставит их в следующий раз отказаться от чего-то запретного.
Рекомендуемые наказания:
Правила наказаний
• Наказание должно быть:
– своевременным (и следовать СРАЗУ после нарушения запрета, нельзя применять наказание с отрыве от содеянного, ребенок должен понимать, за что его наказывают);
– неотвратимым (ребенок должен знать, что за нарушение правил его ТОЧНО накажут, а не будут бесконечно грозить «сейчас накажу» и ничего при этом не делать);
– справедливым (именно за дело, а не потому, что мама не в духе).
• Наказаний не должно быть много: вседозволенность портит ребенка, но и взыскание за малейшую шалость калечит не меньше (приводя к несамостоятельности, отказу от инициативы, неумению принимать решения).
• Наказания не должны пугать, унижать, причинять физические и моральные страдания.
• Наказание самим фактом своего вынесения искупает вину «преступника»: с момента наказания его поступок стерт, забыт, прощен навсегда.
• Наказание – не самоцель. Цель – передать серьезность и непререкаемость родительских требований и семейных правил; дать понять, что так, как поступил ребенок, поступать нельзя (и почему нельзя); показать, как надо действовать.
• Самое лучшее наказание – то, которого не было.За что нельзя наказывать?
– за естественную познавательную активность (малыш тащит все в рот, разбирает игрушки);
–
– за отсутствие достаточного опыта в той или иной ситуации (боится идти в поликлинику, отнимает игрушки);
– за неосторожность (опрокинул горшок, помогая поливать цветы).
Мужской взгляд.
Статья 60 Уголовного кодекса РФ: «Лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается справедливое наказание». Вы не находите ничего общего? На самом деле, своевременность, справедливость и неотвратимость – это три основных принципа наказания как такового, независимо от того, к кому оно применяется.
Бить или не бить?
Однажды я слушала исповедь. Это очень тяжело, скажу я вам. Тяжело не потому, что мне трудно выслушать человека и поддержать его. Вовсе не трудно, наоборот. Тяжело, потому что понимаешь: человек выбрал тебя, чтобы покаяться, признаться в самом сокровенном. Именно тебя! И ты обязана пропустить через себя его горе, найти правильные слова, дать надежду. Это вдвойне тяжело, потому что ты сама не праведница. Тебе тоже знакомы эти муки совести, и ты заново переживаешь все то, от чего, казалось, уже освободилась…
С Полиной мы познакомились на детской площадке. Она была очень приятная, спокойная, улыбчивая, но главное – пристально наблюдала за передвижениями своих двоих детей, а не болтала с другими мамами на скамейке. Именно это меня в ней и покорило.
Наверное, она очень хотела выговориться. Ведь то, в чем она мне призналась, не скажешь ни мужу, ни маме, ни тем более свекрови. Даже с любимой подругой не поделишься – потому что больно и стыдно. Близким людям не исповедуются, они потом всегда будут живыми свидетелями твоих грехов. А мне, как случайному попутчику, наверное, легче было излить душу.
– Я до сих пор чувствую себя очень виноватой перед Сережей, – как-то сказала Полина, кивком головы указывая на пятилетнего сына.
– За что? – не поняла я.
– Мне кажется, я покалечила его…
– Да ты что? Как?
– Был в моей жизни очень позорный период. Только-только появилась дочка, и в меня как будто что-то вселилось. Я была сама не своя.
– Депрессия?
– Наверное. Но это было такое агрессивное состояние, что и депрессией-то не назовешь. Я была вся издерганная, вымотанная, и мне хватало одного Сережиного писка, чтобы выйти из себя. А от его капризов я становилась просто невменяемой, готова была вытрясти из несчастного трехлетнего ребенка всю душу.
– Ты на него орала?
– Я его била…
Она сказала это тихо и просто. И мне стало не по себе от этой ошеломляющей откровенности. Такие тайны хранятся за семью печатями, и нужно иметь огромное мужество, чтобы вытащить их на свет божий.
– Била? Рукой по попе?
– Где придется и чем придется. Тряпкой или, например, детскими колготками.
– Когда капризничал?
– Нет, когда нудно ныл. Или не слушался. Или когда делал что-то запрещенное. И меня дико это бесило: знает ведь, что нельзя, но все равно делает…
Полина опустила голову. Было видно, что она пытается сдержать слезы.
– В эти минуты меня просто разрывало от ярости. Я не могла остановиться… А он кричал: «Мама, не бей меня, не бей, хватит!»
Она все-таки заплакала. И я заплакала вместе с ней.
– Я знаю, что мне нет оправдания. Ты не представляешь, как я себя ненавидела после таких моментов. Кто я такая, кто дал мне право поднимать руку на ребенка, который слабее меня, который не может за себя постоять? Кто я после этого?