Малыш по договору. Подари мне счастье
Шрифт:
Единственное, что выбивается — это белый уголок, судя по всему, фоторамки, запихнутой между книгами.
Не знаю зачем я вытаскиваю эту рамку. Смотрю на фотографию, на которой изображена красивая улыбающаяся женщина. У меня даже сомнений нет в том, что это жена Игоря. Ничью другую фотографию он не стал бы хранить в своём доме.
От этой мысли снова болезненно режет где-то в животе. Знаю, что надо положить то, что мне не принадлежит на место и выйти из кабинета, но вместо этого, как какая-то сумасшедшая
И да, у Игоря очень красивая жена. Наверно, ей было около тридцати, когда была сделана эта фотография. На меня смотрит улыбающаяся молодая женщина с тёмными волосами, подстриженными под каре. Моя полная внешняя противоположность… не знаю зачем я сейчас об этом думаю. Но почему-то эта мысль приносит облегчение.
И, судя по всему, жена Воскресенского занималась садоводством, потому что на фото она стоит возле клумбы с садовой лопаткой. Наверно он заснял её за работой. Она обернулась, улыбнулась ему и Игорь сделал фото…
Протяжно выдыхаю, когда живот в очередной раз обжигает болью. Настолько острой, что мне приходится ухватиться за стеллаж, чтобы не упасть.
Секунда, и новый всполох режущей боли острыми иглами охватывает низ живота.
— Алиса? Ты что здесь делаешь? — оборачиваюсь на голос и вижу Воскресенского, стоящего в дверном проёме.
— Я… тебя искала…
— В книжном шкафу? — выгибает бровь, кидая мимолётный взгляд на фото в моей руке. — Почему тогда не позвала?
Хороший вопрос… Знать бы что на него ответить.
Откладываю фото обратно на стеллаж и делаю шаг к Игорю, но живот в этот момент прошивает настолько острой болью, что я машинально сгибаюсь пополам.
— Что с тобой?! — чувствую, как Воскресенский подхватывает меня за плечи, но даже его не вижу, потому что перед глазами на секунду темнеет.
— Я не знаю… живот очень болит. Я… — резко замолкаю от нового всполоха боли в животе. — Игорь, надо возвращаться обратно в больницу. Кажется, с ребёнком что-то не так…
Глава 39
Глава 39
В последний раз моё сердце так бешено колотилось в ночь, когда мама позвонила и сказала, что у Вадика судороги, и она вызвала скорую. Хотя нет… сейчас гораздо хуже.
Возможно именно из-за неконтролируемого волнения я так резко начинаю терять силы. Даже сказать больше ничего не могу. Перед глазами темнеет, а тело как будто становится ватным. Чувствую, как Игорь подхватывает меня на руки и куда-то несёт. Его учащённое сердцебиение рикошетит по моей щеке и соревнуется наперегонки с моим барабанящим сердцем.
Мы оба больше ничего не говорим. Наверно, потому что здесь и так всё понятно. В прихожей Игорь кутает меня в свою куртку, как в одеяло, выносит из дома и буквально через пару мгновений укладывает на заднее сидение своей машины. После чего уходит обратно в дом и возвращается оттуда
— Ты не будешь вызывать скорую?
— Нет. Это слишком долго. На месте они тебе всё равно помочь не смогут, а ждать пока они приедут сюда, осмотрят и повезут в больницу, где тебя ещё полгода будут оформлять — это лишняя трата времени. Гораздо быстрее будет, если я сам тебя отвезу. Потерпи, малыш, мы быстро приедем.
Вместо ответа молча киваю, хотя и знаю, что Воскресенский этого не видит.
— Игорь, ты… можешь дать мне фотографию…
Почему-то в этот момент уверена, что он сразу поймёт, о чём я его прошу. Он достаёт из медицинской карты снимок УЗИ и передаёт его мне.
Откидываюсь спиной на сидение, смотрю на то, как он садится за руль и заводит мотор. Уже через несколько секунд мы выезжаем с участка, а ещё через пару мгновений внедорожник Воскресенского на бешеной скорости несётся по трассе, обгоняя остальные автомобили.
Опускаю взгляд на чёрно-белый снимок, который держу в руках и трясущимися пальцами глажу маленькую горошину, у которой уже есть зачатки всех органов, но самое главное, есть сердце.
Никогда в жизни мне не было так страшно, как сейчас. Даже, когда Вадику поставили диагноз. Наверно, я ужасный человек, если позволяю себе даже думать о подобном. Если переживаю за по сути чужого мне ребёнка ещё сильнее, чем за родного брата…
Хотя, какой он мне чужой? Это мой! Мой малыш! Он зародился внутри меня, его сердце бьётся в моём животе! Разве могу я считать его чужим?! И неважно чья кровь в нём течёт, если мы с ним одно целое…
От этой мысли становится ещё страшнее. Особенно, когда снова болезненно режет живот.
Вообразить не могу, что ещё буквально сегодня утром я расстраивалась из-за того, что не чувствую никаких признаков того, что беременная, кроме немного округлившегося живота. Зато сейчас я своё положение ощущаю в полной мере и буквально ненавижу себя за то, что накаркала!
— Игорь, ещё долго? — оторвавшись от УЗИ, перевожу взгляд на напряжённый профиль Воскресенского.
— Нет, уже почти приехали. Всё будет хорошо, Алис. Очень больно?
— Уже нет… не так режет, — выдавливаю, стараясь не думать о том, что у меня между ног слегка влажно и это скорее всего кровь. — Игорь, это всё, да?
— Я же не врач, малыш… я не могу ответить тебе на этот вопрос.
— Тогда просто скажи, что всё будет хорошо…
— Будет. Если не сейчас, то позже. Я обещаю.
Не знаю, что Игорь хотел сказать этими словами, но меня они не успокаивают. Наоборот, начинаю нервничать ещё больше. Потому что понимаю, у меня не может быть никакого позже, если этого ребёнка не станет.