Малыш
Шрифт:
Даже шустрый пострел Боб, и тот решил вмешаться, чтобы поторопить события. Дней через пять-шесть он спросил Грипа:
— Так, значит, «Вулкан» скоро отплывает?
— Вроде бы так, — ответил Грип и нахмурился, помрачнев, как море под порывами юго-западного ветра.
— Значит, — продолжал «энд К°» самым невинным тоном, — ты опять отправишься разжигать топку взглядом?…
Следует заметить, что глаза первого кочегара действительно сверкали. Но причиной тому, несомненно, была Сисси, грациозно и непринужденно расхаживавшая по магазину с улыбкой на лице. Иногда она останавливалась, чтобы сказать:
— Грип, помогите мне, пожалуйста,
И Грип, конечно, доставал коробку.
Или:
— Не могли бы вы снять мне вон ту сахарную голову… У меня сил не хватает…
И Грип снимал сахарную голову.
— И надолго ты уплываешь? — спросил Боб, хитро прищурившись и едва удерживаясь от смеха. Можно было подумать, что он посмеивается над другом.
— Да, на этот раз надолго! — ответил кочегар, покачав головой. — Недель на пять, не меньше…
— Ба! Да пять недель пролетят как один день!… Я думал — месяцев на пять!
— Пять месяцев?… А почему бы тебе не сказать пять лет! — воскликнул Грип с таким несчастным видом, словно ему грозило пять лет тюрьмы.
— Ну и как, ты рад этому, Грип?
— Черт побери… а ты как думаешь?… Конечно, рад… до чертиков…
— Ну и дурак же ты, Грип!
И, выразив таким образом свое мнение по этому поводу, Боб удалился, напустив на себя многозначительный вид.
Все дело в том, что Грип, можно сказать, больше и не жил. Ведь биться головой о стену, как муха о ламповое стекло, не значит жить. А поскольку он никак не решался остаться со всеми, отплытие «Вулкана» пришлось как нельзя более кстати, и Грип отбыл двадцать второго июня.
Во время очередного отсутствия Грипа торговый дом «Литтл Бой» осуществил одну сделку, одобренную мистером О'Брайеном, которая обещала принести неплохой доход. Речь шла о новой игрушке, созданной одним изобретателем, на которую Малыш тут же купил патент.
Игрушка произвела подлинный фурор еще и потому, что продавалась она только в торговом доме «Литтл Бой энд К°», то есть у двух мальчуганов, вдруг ставших монополистами. Отправляясь на морские курорты, все юные джентльмены спешили обзавестись новой игрушкой, кстати, довольно дорогой. Боб, которому была поручена ее продажа, не справлялся с толпой покупателей. Пришлось и Сисси подключиться к делу, отчего торговля только выиграла. Даже в бакалейном отделе, где торговля по-прежнему шла довольно бойко, выручка оказалась меньше, чем в отделе игрушек. Но поскольку все деньги в конце концов попадали в общую кассу магазина «Для тощих кошельков», кассиру не на что было сетовать. Одна эта сделка принесла несколько сот гиней. Вполне вероятно, что, если дела пойдут так же и дальше, годовой баланс фирмы, с учетом обычной новогодней выручки, достигнет трех тысяч фунтов.
Так что юный хозяин «Для тощих кошельков» вполне мог себе позволить дать Сисси вполне приличное приданое, если ей вдруг вздумается выйти замуж! А зачем, собственно, скрывать, что Грип, парень хоть куда, был ей по нраву и мог стать превосходным мужем, хотя она об этом никому и никогда не говорила. Правда, все об этом и так знали. Теперь дело было за Грипом… Действительно, не развалится ли без него весь торговый флот?… И не остановятся ли паровые машины, если он вдруг покинет свой пост?… И разве не он так хохотал, что едва
Короче говоря, все это привело к тому, что двадцать девятого июля, когда вернулся «Вулкан», первый кочегар выглядел еще более смущенным, печальным, мрачным — другими словами, совсем не в своей тарелке. Следующий рейс планировался на пятнадцатое сентября… Неужели он и на этот раз побежит к своим топкам?…
Вполне вероятно, так бы и случилось, поскольку Малыш — и откуда у него только такая жестокость? — твердо решил не торопить, пусть и неизбежное, событие, пока Грип сам не «созреет» для официального предложения. Ведь, в конце концов, речь шла о старшей сестре Малыша. Она зависела от него. Он просто обязан обеспечить ей счастливое будущее… Поэтому первое условие, которое Малыш выдвинет — и непременное условие! — Грип должен оставить морскую службу и согласиться стать компаньоном торгового дома… Иначе Малыш и не даст своего согласия! Ни за что!
На этот раз, однако, Грип оказался прижатым к стене. Он был вынужден объясниться и перестать бороться с собственной тенью.
Однажды, когда он крутился около Кэт — именно этой достойной женщине он скорее всего бы открылся, — она спросила его с самым невинным видом:
— А вы заметили, Грип, как похорошела Сисси?
— Нет… — ответил Грип, — не заметил… Да и с какой стати?… Я и не смотрю на нее…
— Ах, вот как! Так вы и не смотрите?… Ну так откройте наконец глаза и посмотрите, что творится у вас под носом! Что за прелесть стала наша Сисси. Знаете, а ведь ей скоро девятнадцать!…
— Как… уже? — поразился Грип, знавший возраст Сисси с точностью до часа. — Вы, наверное, ошиблись, Кэт…
— Ничуть… точно, девятнадцать лет… пора бы выдать ее замуж… Малыш должен подыскать ей хорошего парня лет двадцати шести — двадцати семи… Смотри-ка! Вашего ровесника… Но тут нужен, конечно, вполне надежный человек… и уж конечно не моряк. Нет-нет… избави Бог!… Только не это… Мореплаватели все одинаковы — заглянут, как ясно солнышко… и нет их!… Моряк… и муж! Нет, это никак не сочетается!… Но поскольку у Сисси прекрасное приданое…
— Оно ей не нужно… — вставил Грип.
— И то верно… Такое милое создание… Но в хозяйстве и приданое пригодится… Похоже, что наш юный хозяин вот-вот кого-то найдет…
— У него уже есть кто-нибудь на примете?…
— Похоже, что да.
— Кто-нибудь из тех, кто частенько заглядывает в магазин?…
— Ага, довольно часто.
— А я его знаю?
— Нет… Похоже, что вы его не знаете! — ответила Кэт, взглянув на Грипа, поспешившего опустить глаза.
— И… этот… ну, как его… он что же, нравится мисс Сисси? — пролепетал он прерывающимся голосом, как будто слова застревали у него в горле.
— Бог мой… трудно сказать… С этими типами, которые не решаются объясниться, разве поймешь, что к чему?
— Да, сколько же идиотов на свете! — проронил Грип.
— Да уж хватает! — охотно согласилась Кэт.
И, несмотря на более чем прозрачный намек, адресованный кочегару, через неделю, пятнадцатого сентября, он снова ушел в плавание. Когда же двадцать девятого октября Грип вновь появился в Дублине, по нему было видно, что он принял великое решение, но хранил его при себе.