Малышка на двоих

Кучер Ая

Каждый из нас умеет лажать, я так особенно. Поэтому отшатываюсь, когда мужчина с матами роняет яйцо на пол. Желток смешивается с белком, растекаясь по деревянным доскам.

– Мля, - Тимур трёт лицо. – Я случайно, малышка.

– Ничего не знаю, я убирала, а ты…

Несу бред, чтобы отвлечься от взгляда Тимы. Он смотрит только на меня, будто совсем не интересует треснутая скорлупа и грязь. На меня никто так не смотрел, только эти телохранители, и от этого становится не по себе.

Молча наблюдаю, как мужчина убирает всё тряпкой,

повторяет свой трюк заново с меньшими потерями. Возле плиты три тарелки: панировочные сухари, мука, взбитое яйцо.

– Ты же ешь нагетсы, правда? – спрашивает, дорезав куриную грудку. – Я ничего другого особо не умею. Ещё стейк, но мяса нормального не было в магазине. Приготовлю в следующий раз. У меня, кстати, дома гриль. Поверь, буду лучшим шеф-поваром в твоей жизни.

Слушаю мужчину, который потсоянно шутит и заполняет тишину. Тимофей чем-то занят в зале, я тру ладонь. Будто на ней остался физический след после того, как мы сидели раньше. Ничего ведь такого не произошло, минутная близость. Некоторые школьники себе намного большее позволяют.

А мне всё равно непривычно. Словно снова восемнадцать и в предвкушении первого поцелуя с этими мужчинами. И Тимур ведь уже сделала это, поцеловал. Так легко вроде, а меня потряхивает до сих пор, хотя столько времени прошло. Да и кожа ладони горит огнём.

Господи, да что со мной происходит?

Я избавилась от этого, три года жила новой жизнью. И места в сердце для телохранителей не оставалось. Там совсем другие заботы и вещи поселились. А сейчас ощущение, что просто арендаторы вернулись и пытаются пробиться назад. Без спроса.

Тим доверяет мне нарезать овощи для салата, и я следую всем его инструкциям. Стараюсь не думать, что мы слишком близко. Он за плитой, я пристроилась рядом. Между нами сантиметров двадцать, не больше. Кому-то покажется приемлемым расстоянием, но я думаю, что это практически вжаться друг в друга.

– Стоять, - мужчина выкидывает руку в сторону, с зажатой лопаткой. Мешает мне переместиться за обеденный стол. – Готов в поле моего зрения.

– Тим…

– Вдруг кто сзади подкрадётся? И я не услышу за тем, как кипит масло в кастрюле. И что мы тогда будем делать, ммм?

Остаюсь на месте, хотя мы оба знаем, что это бред. Повод, чтобы случайно соприкоснуться со мной бёдрами. Или вжать в кухонную тумбу, когда мужчина тянется за солью на верхнюю.

У него мощное подкачанное тело, хотя Тимур не напоминает шкаф, в этой области Тимофей шире. А Мур просто выше, но не сказать, что тело у него хуже. Толстые канаты вместо мускул, особенно, когда это всё прижимается ко мне со спины. И тот, внушительный, канат ниже пояса тоже.

Мужчина не давит, не толкается бёдрами или что-то в этом роде. Просто постоянно касается, невзначай. А у меня сердце спускается вниз. Бьёт ударами по стенкам живота, пускает импульсы ниже.

Чужая близость так непривычно, особенно, учитывая – кто именно сейчас проводит пальцами вдоль

моего позвоночника. Конечно же, только ради того, чтобы отодвинуть меня в сторону.

– Тим, - прошу и удивляюсь, каким сиплым кажется мой голос. Громкость подкрутили, добавили хрипотцы. – Хватит это делать.

– Делать что?

– Ты знаешь. Касаться меня. Это не… Не та терапия, которая может мне помочь.

– А с Тимом ты за руки держалась.

Отрезает, но звучит как-то… Обиженно? Значит, всё-таки заметил нас с его другом на диване. Просто тогда сделал вид, что смотрит в другую сторону. А сейчас решил отыграться.

– И что? Ты тоже хочешь? – стараюсь звучать весело и совсем не напугано.

– Хочу.

Что?

Застываю, потому что ожидала шутки от Тимура. Какой-то подколки, улыбки. Мол, не нужны мне твои прикосновения, давай сразу в постель. Что-то смущающее. Но оказывается, я смущаюсь намного больше от того, что мужчина просто протягивает мне ладонь.

– Так будет неудобно готовить.

– Можешь просто сказать, что тебе неприятно.

– Это не… Я же сказала, что боюсь прикосновений.

– Расскажешь почему? Кать, я просто хочу тебя понять и помочь.

Голос Тима кажется непривычно серьёзным, сдержанным. И, каплю, холодным. Последнее мне не нравится, напоминая, насколько я сломанная. Хочется опустить голову и рассматривать узоры на полу, но мужчина не позволяет.

Его пальцы невесомо касаются подбородка, пока я не смотрю на него. Не касается, но даёт почувствовать, если я постараюсь увернуться – сама наткнусь на его ладонь.

– Я понимаю, что тебе пришлось пройти не через самые приятные вещи. Блять, Кать, мне очень жаль, веришь? Если я мог бы изменить что-то – хер бы допустил подобное. Но тогда… Возле бара ты казалась адекватной, всё было нормально. И…

– У меня просто появился страх. Что в прошлый раз меня опоили, а в этот раз могут не делать даже так. Просто… Сила есть, согласие не нужно. И я не боюсь прикосновений детей или девушек – мы равны по силе, никто меня не тронет.

– Я никогда не причиню тебе вред. Окей, мы с Тимом мудаки, но не насильники. Мы бы никогда не стали тебя к чему-то принуждать. Тем более, опаивать.

– Это… Я знаю, ладно? Где-то в глубине души я это понимаю, но не так сложно отпустить выжженные внутри инстинкты.

– Хорошо. Как на счёт сделки? Вот так, - он легко разворачивает меня спиной к себе, практически не касаясь. А потом ладонь находит свое место меж моих лопаток. – Я же ничего не смогу сделать так, да? Просто касаюсь, не надавливаю. Ты можешь в любую секунду отступить в сторону и всё прекратится.

– Зачем тебе это?

– Потому что я хочу тебя касаться, Катюш.

Он говорит так просто, легко, будто его слова не оказываются бетонной плитой на моей груди. Не вдохнуть, не избавиться от ощущения, что за этим скрывается нечто большое.