Мама для крошки-дракошки, или жена Хранителя Севера
Шрифт:
— С днем рождения. — Ко мне, уже отчаявшейся сбежать, подошла мама.
Простая плоская коробка, чуть примятый бант.
— Внутри серебристо-зеленая записная книжка? — с интересом спросила я. — Та, которую в том году жена градоправителя подарила Кики на Зимопраздник? Артефактное перо сестрица себе взяла, а от остального отказалась.
— Ты осуждаешь подарок, а сама ничего не подарила, — поджала губы матушка. — Разве этому мы тебя учили?
Наверное, это была усталость, но я, взяв из ее рук подарок, ровно проговорила:
— Нет, вы учили
— Фике, Висейр еще здесь, — осудила меня матушка. — Вы останетесь на семейный чай? Будем открывать подарки!
— Я открою у себя, — припечатала я и направилась к выходу из зала.
— Фике! Вернись немедленно!
А я уже и сама не рада была, что рот раскрыла. Книжицу я хотела оставить на широких перилах лестницы. Ведь вся суть этого дорогущего подарка была в том, что в книжке можно было писать только тем самым пером. И прочесть записи мог лишь тот, у кого в руках перо.
— Вирра, — громкий голос Кики донесся до меня, — отнеси сестрице малахитовое перо, будет от меня подарком.
— Оно ведь не пишет, — удивилась простодушная служанка.
— Зато оно было частью этого бессмысленного подарка, — фыркнула сестрица.
А я ускорила шаг. Кажется, скоро у меня появится прекрасная артефактная пара. Только мне записывать туда нечего: моим секретам в голове не тесно.
«Ха, поправлю коробку, перезавяжу бант, сменю магическую подпись — и будет у меня роскошный подарок на всякий случай, — хихикнула я про себя. — А если что, скажу, что этому меня дома научили».
В своей комнате, уже забравшись под одеяло, я пережила крайне унизительную минуту: горечь, копившаяся внутри весь день, все-таки прорвалась наружу. Шмыгая носом, я стирала с лица слезы и ненавидела себя за слабость.
«Давно пора это все перерасти, — ярилась я. — А ты все ждешь чего-то, дура-дура-дура!»
Чуть успокоившись, прикрыла глаза и провалилась в сон — спасибо извечному магическому истощения, проблем вроде «ох, не могла уснуть» у меня не бывает.
Вот только всю ночь мне снилась крохотная янтарно-зеленая дракошка. Малышка металась в темном небе, боролась с порывистым ледяным ветром и неумолимо проигрывала. Во сне я чувствовала ее эмоции: девочка, а это была девочка, ненавидела себя. Она злилась на себя, ярилась, не принимала… Не принимала свою слабость и зависимость.
«Дура-дура-дура, — билось в голове маленькой дракошки. — Опять поверила!»
Но это были не мои мысли. Это были мысли малышки, что, не справившись с ветром, рухнула куда-то вниз.
Вместо удара об землю я проснулась. И на моей руке — руке, свободной от клейма, — появилась янтарно-зеленая чешуя!
— То есть это все правда?!
То есть сейчас где-то — неизвестно где — разбилась насмерть маленькая дракошка?!
Я никогда не собиралась так быстро, как сегодня утром. Даже клятые перчатки чуть не забыла! Порошком зубным измазалась так, что едва убрала его, а платье и вовсе почти порвала. Вовремя остановилась,
— Благословите, нонна. — Я поймала ее в коридоре.
— Благословляю, дитя мое. — Она осторожно перехватила мои руки. — Что-то случилось?
Я глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула:
— Мне кажется, что сейчас где-то в горах погибает упавший с неба дракончик. Девочка.
Нонна тяжело вздохнула.
— Вам только кажется, юная госпожа, а я в этом уверена.
От такой фразы я оторопела:
— В смысле?!
— Дети встают на крыло, и никто не имеет права им помогать, — голос подвел ее, и она, кашлянув, как-то по-особенному коснулась горла.
— Они же погибнут!
— И отчаяние их родителей будет безмерно, — кивнула нонна Шавье. — Горы — часть драконьих владений. Это своеобразный культурный центр, если ты понимаешь, о чем я. Сами-то кланы живут на островах, а сюда прилетают лишь ради храмов. В центре есть Старший Храм, он окружен непроходимой горной грядой. Пройти в него можно только через подземный ход, а выйти… Выйти лишь с самой высокой башни. С нее-то и слетают малыши, встающие на крыло. За пределами горной гряды их ждут матери — помочь, подставить крыло. Отцы в это время возносят хвалу Небесным Странникам в главном храмовом комплексе.
— А если у ребенка нет матери?
— Значит, отцу следовало жениться хоть на ком-нибудь, чтобы не оставить ребенка в одиночестве, — строго проговорила нонна и вновь коснулась горла. — Вы видели сон?
— Да. И я не понимаю, почему его видела именно я.
— Вероятно, это влияние особой связи близнецов.
— Не думаю, что у нас с Кики есть эта самая связь.
Нонна только улыбнулась и, легко покачав головой, удалилась в сторону лестницы. Ее утренняя рутина только начиналась — поднять лорда и леди Дьерран, благословить их, благословить весь дом… Как она, должно быть, от нас устала.
"А ведь сегодня и ее последний день, — пронеслось у меня в голове. — Куда же она отправится дальше?"
Но гораздо больше меня волновала янтарно-зеленая дракошка. Я коснулась пальцами чешуи на своем запястье и ахнула: пластинки были ледяными. Она замерзла насмерть?!
Потерев чешуйки, я отметила две вещи: во-первых, отток магии был очень и очень сильным, а во-вторых, упругие пластинки стали теплее.
"Ох, не того ты себе помощника нашла, малышка", — подумала я. Мне ведь сегодня уходить, а с магическим истощением далеко не уйдешь.
Вот только… Кто еще ей поможет? Кики? Судя по тому, что связь крошка установила со мной, сестрица от нее уже отказалась.
"Как бы это узнать? — подумала я. — Неужели Кики могла бросить ребенка умирать?"
Неужели я брошу ребенка умирать?
Тяжело вздохнув, вновь коснулась ледяных чешуек и уже полностью сознательно поделилась с ними магией.
Руку обожгло теплом. Излишки магии соскользнули по запястью и яркими искрами рассыпались вокруг меня.
Что ж, это вполне посильно. По крайней мере, для меня.