Мама для малышки, или Надежда в подарок
Шрифт:
Муж, с которым мы вместе уже четыре года. Муж, с которым прошли через трудную процедуру искусственного оплодотворения (не ЭКО, нет), потому что естественным путем у нас не получалось.
— Это бывает, — понимающе объясняет нам врач на очередном приеме в клинике репродукции, — вы оба идеально здоровы, но есть такой диагноз, как бесплодие неясного генеза, и в этом случае инсеминация — идеальное решение. Малыш будет стопроцентно вашим, имеющим ДНК обоих родителей.
— Хорошо. Мы согласны, — единодушно соглашаемся,
Беременность, такая долгожданная, наступает буквально со второй процедуры, и пусть протекает под усиленным наблюдением, и я часто ложусь в больницу на сохранение, но за все девять месяцев ни единого отклонения в развитии плода не выявлялись.
Мы ждали наше маленькое чудо, наше счастье, нашу Надежду — Наденьку. Ждали, очень сильно.
Только получается, что ждала ее только я. Я купалась в этом новом для себя периоде женского счастья. Счастья будущего материнства.
А муж?
— Права была мама. — Он смотрит на меня все так же холодно. — Нехрен было все это затевать. Только деньги зря потратили.
— Что? — выдыхаю я ошарашенно, хотя чего уж тут удивляться.
Беда не всегда сплачивает любящих супругов. Порой она показывает истинные чувства двух людей, ставших в одночасье чужими друг другу.
Наш разговор прерывает вошедшая медсестра. Очередная порция восстановительной медицины в виде пары пилюль и укола в пятую точку. Я уже не спрашиваю, от какого недуга они, безучастно глотаю, переворачиваюсь на живот и позволяю проделать в мягких тканях еще один прокол.
Коля, пользуясь случаем «делает ноги», кинув на прощание, что путевка оплачена и все документы он скинет мне на почту.
— Какой он у вас заботливый! — с придыханием, словно о великой царственной особе, восхищенно восклицает медсестра, прикладывает к месту укола холодную антисептическую салфетку и, вздохнув как-то мечтательно, уходит.
Оставшиеся дни до выписки муж не считает нужным навещать меня, а я и видеть его не хочу. Лишь сухие сообщения еще поддерживают видимость нашего общения. А в день моего «освобождения» из застенков коммерческого медицинского учреждения мне прилетает то самое письмо с ваучером на бронь в гостиничном номере одного из профильных курортов на берегу теплого моря. Полистав приложенный буклет, собираю свои немногочисленные пожитки, забираю у врача документы и захлопываю дверь в тягостные моменты прошлого.
Месяц релакса не сглаживает в моем сердце ни единого болезненного шрама, лишь слегка притупляет мучительное чувство потери, и сны теряют жуткий накал отчаянного страдания. Я не забываю всего, что произошло, но словно выстраиваю защитный барьер и медленно возвращаюсь к жизни. Новой жизни без интереса, любви, тепла и планов на будущее.
— Я с тобой развожусь, — заявляет мне Коля, как только я переступаю порог нашей квартиры после нескольких часов перелета в нелетную погоду.
—
Прохожу мимо него, будто мимо безликой стены.
— Я тебя не любил. — В голосе мужа слышны какие-то истерические ноты, и говорит он так, словно хочет задеть, сделать больно, добить меня своей «искренностью».
— Хорошо. — Заевшая в голове пластинка выдает только один ответ на все его потуги зацепить меня и вывести на скандал.
— Квартира останется мне, она и так приобретена до брака. А однушку забирай себе, ну и твой цветочный магазинчик мне не нужен! — кричит он из гостиной.
— Хорошо, — соглашаюсь я и падаю в кровать.
А утром собираю свои вещи в две огромные коробки, пакую чемодан и, не прощаясь, ухожу от мужа. Щедро оставленную мне мужем квартиру, купленную когда-то, совместно, я продаю и приобретаю другую, в другом районе и только мою. С Колей я не желаю общаться даже по телефону и достаточно быстрый развод оформляю через знакомого юриста. Даже фамилию меняю на девичью.
Жизнь не возвращается к прежней цветовой палитре, не пахнет тем же предвкушением счастья, она просто неспешно течет в суете серых будней и похожих один на другой выходных. А я плыву в этом потоке, не привязываясь ни к кому, не впуская никого, не доверяя и не любя.
И только рыжая комета Фани врезается в меня, будто осколки метеоритного дождя в атмосферу земли. Взрываются в ней, сгорают, оставляя след.
— Марина… — еле слышно доносится сквозь пелену воспоминаний, взволнованный мужской голос. — Марина… — Теплые, крепкие ладони ложатся на плечи, и меня резким пинком участливой судьбы выкидывает из черной дыры забвения в реальность.
— Мамуль? — Встревоженно-вопросительный возглас малышки окончательно размывает картинки прошлого.
— Все нормально. — Улыбка получается чуть растерянной. — Просто… — запинаюсь, не находя, что ответить на их искренние переживания.
— Точно, все в порядке? — Игнат не отпускает меня, стоит так близко, что я могу разглядеть золотистые лучики, пронизывающие кофейную радужку его глаз.
— Да, — сглатываю ком эмоций, прикусывая нижнюю губу, а в просветлевшем сознании всплывает детский вопрос, выбивший меня из накатанной калии привычного бытия. — Я так хотела назвать… — И вновь теряюсь в буре необъяснимых чувств.
— Мама так тебя назвать хотела, — приходит на выручку Игнат, аккуратно подталкивая меня к стулу, — но, когда ты родилась, мы поняли, что это имя тебе не подходит…
— И ты назвал меня Фаня?
— И я назвал тебя Фаня, — отвечает он малышке, но взгляда не сводит с меня, а я лишь одними губами шепчу ему:
— Спасибо.
ГЛАВА 11
ИГНАТ
Нас разделяет только дверное полотно, скрывающее от меня гостью. Слышу, как щелкает замок, и ироническая улыбка вздёргивает уголки губ верх. Вот только ладони сжимаются в кулаки, и сердце с грохотом бьется о ребра.