"Мама для Совенка. Путь огня" часть 3

Боброва Екатерина Александровна

Побег готовился долго и тщательно, а потом Аль случайно заметил у дяди в лаборатории ключ к порталу и рванул, забыв все приготовления. Единственное, на что хватило ума – вставить мыслевик, да активировать плетения, наложенные Лайрой на родовой амулет.

Лайра была единственной во дворце, кто относился к нему по-доброму. Остальные слуги либо жалели - считая убогим, либо сторонились - точно он был проклят. И только Лайра тайком называла «младшим братом». Пела по вечерам тапунские песни, рассказывала легенды своего народа, прятала книги от проверок наставника, лечила синяки, смазывала ссадины. Она же подсказала про воду и ведра. И она

была единственной, кого Аль посвятил в план побега.

Лайра же ему и указала на главное препятствие – родовой амулет, который он сам снять не мог. Лайра тоже не могла, зато могла сделать так, чтобы амулет стал невидимым, а вместе с ним невидимым для погони становился и Аль.

Чужой мир встретил неприветливо, но Аль бодрил себя тем, что обязательно привыкнет: к вонючему воздуху, к странным повозкам, к высоким зданиям и к местной еде, но главное – к жизни без магии, к отсутствию постоянного контроля. В общем, к свободе!

Лес ему не понравился – мокро и пусто, а молодая листва, надкусил, оказалась невкусной. На дорогу соваться не стал – боязно. До ближайших домов, неказистых, деревянных, что были видны, решил дойти пешком. И уже потом, подходя к ним, ощутил, что у него появилась цель. И стало неважным: вонючий воздух, странные машины и собственный страх, все вытеснила потребность найти ассару. Он сам себе напоминал магический компас, настроенный на единственную цель – ассару.

Первым встретившимся ему людям – одетых в странную, местами грязную одежду – Аль сказал правду: «Я потерялся и ищу дорогу домой». Ведь его дом теперь был там, где была его ассара.

Люди почему-то приняли его за малыша. Он решил, что так даже и лучше, ведь когда ты маленький, можно ничего не объяснять, а просто твердить «Надо! Ну очень надо! Пожалуйста!!!».

Люди долго охали и возмущались. Предлагали куда-то «звонить». И тогда он сделал то, чего давным-давно не делал – заплакал.

Во дворце слезы не работали. Никогда. А о том, что за них могут наказывать в два раза сильнее, он узнал довольно рано.

– Стыдитесь, ваше высочество, слезы – это вода, а вода – враг пламени. Как же вы можете предавать свою стихию?

Предавать огонь Аль не собирался, но что оставалось делать, если обида жжет сердце, а слезы сами текут из глаз?

Этот мир был другим, и слезы тут работали. Нашелся какой-то дядька, который вызвался доставить «Мальца» до дома, пусть только покажет, куда ехать. Он даже был согласен посидеть в машине и убедиться, что ребенка забрали.

Так он встретил свою ассару.

И все стало иначе. Словно за спиной встала невидимая защита, и можно было не бояться предательского удара. Пусть он все еще оставался слабаком для «птичника», и его могли выгнать из дворца, но с этой поддержкой Аль был согласен жить где угодно. Он заново учился видеть мир. Без злобы, без отчаяния, без тягостного ожидания отречения от титула. А еще он учился доверять окружающим и верить в себя.

И было так здорово ощущать чужие эмоции… Пусть слабо, часто едва ощутимо, но даже эти слабые отголоски прогоняли кислое чувство одиночества, и Аль больше не чувствовал себя частью дворцовой обстановки.

Первое время он часто просыпался в страхе, боясь, что ему все приснилось. Прислушивался к эмоциям ассары и только убедившись, что все спокойно, засыпал. Даже когда Юля заблокировала связь и снимала блок на несколько часов в день, ему хватало и этого. Просто знать, что она рядом и никуда не исчезнет.

С

ней было нестрашно гулять по дворцу, быть на приемах, встречаться с родственниками и придворными. Немного обижало то, что она не брала его с собой, когда срывалась в приключения, но он знал, что Юля его оберегает и боится навредить. Она часто твердила про репутацию, про то, что на него вся страна смотрит. Но при этом не забывала упомянуть, что в академии смотреть не станут ни на связи, ни на родство, а спросят по полной! И правило «едины все» можно отлично использовать себе на пользу.

Аль и использовал. Нет, он не делал послаблений в обучении, потому что твердо решил - у лучшей ассары должен быть лучший воспитанник, но позволил себе немного расслабиться и стать самим собой: чаще смеяться, не бояться заводить друзей и не переживать о «Высочестве».

Утром Аль проснулся сам, а не по приказу наставника, встал, выглянул в окно и улыбнулся солнцу.

– С днем рождения, Совенок, - поздравил он себя. Ему нравилось это прозвище, было в нем что-то уютное и домашнее, а еще оно, почему-то, напоминало о матери. Пусть он видел ее лишь на портретах, но ему очень хотелось верить, что будь она жива, то называла бы его таким же милым прозвищем. И братьям, он слышал сам, оно запало в душу. Даже наставник Ирлан, несмотря на свою строгость, пару раз назвал его так.

Сегодня во дворце устроили бы праздник - малое совершеннолетие Шестого наследника. Нарядили бы виновника торжества как куклу. С фальшивыми улыбками дарили подарки. А потом, на утро зачитали бы приказ отца об удалении из дворца. Скорее всего его отправили бы на материк в чужую семью. Отец наверняка уже нашел подходящий вариант.

Так что именно здесь и сейчас Аль совершенно не жалел о том, что никакого праздника у него нет. Как и о том, что пришлось раньше приехать в академию. Лучше так, чем снова умирать от страха за Юлю. Тот день, когда ее похитили, он запомнит на всю жизнь, как и дикий страх при мысли, что она может умереть.

Первый курс академии имел весьма условные даты начала. Курсанты приезжали сюда в течение года, сразу после наступления малого совершеннолетия. Максимально разрешенный срок задержки составлял один месяц. После этого у курсанта могли начаться первые проблески дара, и родовой дом рисковал сгореть в пожаре.

Но Аль в этом году ломал одну традицию за другой. Сбежал в другой мир, притащил с собой ассару, да к тому же еще и женщину, а потом заявился в академию за полтора месяца до собственного совершеннолетия и за два месяца до начала учебного года. Пусть на первом курсе занимались в основном повторением того, что проходили дома, но даже это повторение требовалось подготовить для внезапно нарисовавшегося курсанта.

В Асмасе традиции имели огромное значение, однако и почитание ассарства было не менее велико. Шестой, сам того не желая, заставил многие семьи задуматься о будущем своих детей. Высший свет поделился на тех, кто ставил на ассару, и тех, кто считал, что даже ассара не поможет Шестому стать Столпом. Но потом случилась победа на детских зимних играх, и число сторонников его высочества возросло. Пошли слухи, что ассара собирается заниматься с Шестым по особой программе и потому раньше времени уезжает в академию. Так, внезапно, Аль превратился в объект для подражания. Долгое время его никто не воспринимал всерьез, но теперь весь высший свет не желал обнаружить, что его высочество обошел их детей по учебе.