Мама из другого мира. Дела семейные и не только
Шрифт:
Внеплановой проверки!
Я была так зла, что не передать словами. Мерила комнату шагами и шипела подобно кошке, когда Веррес пытался меня успокоить. Какое к черту спокойствие, когда вот так, за моей спиной… Провокация!
Облачаясь в свое драгоценное зеленое платье, я чувствовала себя как солдат Кутузовской армии, который перед последним боем натягивает чистую рубаху. Мне не нравился мой настрой, я словно предчувствую битву, а надо бы настроиться на доброжелательный позитив. Только не получалось.
Так что на Совет я отправилась, будучи взвинченной и накрутившей себя до предела.
Вот только отступать
Ведь за спиной дети.
Глава 43
На этот раз мне прислали сопровождающего сразу. Офицер дворцовой стражи досмотрел саквояж, не выходя из моих покоев, подхватил ношу и предложил следовать за ним. Веррес оставался в комнате, пожелав удачи. Его на Совет не приглашали, да и отчитываться о проделанной работе будет не просто Эмилия, за которой нужен пригляд, а управляющая, что отвечает за полсотни людей.
Прогулка и долгое ожидание под дверью помогли собраться с мыслями и, наконец, успокоиться.
Устроили внеплановую проверку? Ну и черт с ней. Да, она должна была быть несколько позднее, но я бы на месте монарха поступила аналогично. Доверяй, но проверяй. Мало ли что я собираюсь наплести на Совете, а так… сразу станет понятно, где правда, а где ложь.
Дэвис заверил, что ничего экстраординарного в доме не произошло. Товарищей промурыжили на входе, решая, впускать их в отсутствие управляющей или нет, но когда тебе тычут королевским знаком, выбора особого нет. Потом они бродили по дому и его окрестностям, заглядывая в каждую комнату, общаясь с детьми и сотрудниками, наблюдая за суетой и мешаясь под ногами. Нашим было не до проверяющих. Как я поняла, подростки увиливали от распросов всеми способами, особенно прикрываясь работой. Чтобы не ляпнуть лишнего, а то мало ли.
Сейчас, главное, что? Правильно. Главное, чтобы мои сведения не расходились с отчетом проверяющих. Ещё бы знать, в каком виде они преподнесли полученную информацию. Остается надеяться, что в составе проверяющих нет тех, кто к отказникам относится с предубеждением.
Офицер пропустил меня в открытую дверь, передав саквояж.
Комната оказалась сильно затемненной, лишь в трех метрах от входа ярко освещена часть огромного стола. Как они этого добились? Светильники обычно дают равномерное освещение, а не строго направленный луч. Больше это было похоже на прожектор направленного света.
– Проходите, леди Риштар, – я узнала голос королевского секретаря. Самого его видно не было, как, впрочем, и остальных людей. А они были. Их присутствие угадывалось по громкому шепоту, внезапному шарканью обуви о паркет, поскрипыванию стульев. Зрители – а иначе их и не назвать – были вокруг меня, за чертой светового столба, в который пришлось шагнуть, как в клетку с непонятным зверем. То ли попросит ласки, то ли порвет. По ощущениям, почти вкруговую, находились члены Совета, их взгляды щекотали мое лицо, а среди неясных шепотков угадывалось недовольство. Как же, женщина отвлекает сановитых мужей от решения судеб мира.
Каким-то чудом распознала голос Реджинальда. Стало спокойнее.
– Пока леди Риштар готовится, – взял слово граф Драунф, позволяя мне извлечь бумаги и образцы, припасенные специально для презентации. Его голос было сложно не узнать. Снова восторг и удовольствие, как при нашем знакомстве. – Я, заранее, предваряя возможные вопросы, доложу, что финансовый
Царапнуло, что приют воспринимают с бизнес-позиции, но виду не подала. Вместо этого приступила к презентации.
– Спасибо, – даю понять, что я готова к выступлению. Говорить в пустоту было непривычно и, чего уж душой кривить, тяжело. Реацию зрителей никак не отследить. – Хотела бы начать свою презентацию с некоторой исторической справки, а также поведать о том, в каком состоянии был приют, когда меня назначили на должность управляющей. И что изменилось за эти месяцы под моим руководством…
Чем больше я говорила, тем спокойнее становилась. Голос перестал дрожать, руки не тряслись, мысли не прыгали, как испуганные зайцы, а сама я полностью включилась в работу. В конце концов, это не страшнее, чем презентация перед советом директоров. Ну и пусть, что почти на каждый мой тезис из темноты раздавалось недоверчивое хмыканье. Не видя зрителей, я выбрала тактику игнорирования, так что пропускала подобное мимо ушей, не позволяя себе сбиться с курса. Сомнения естественны, если только не вызваны тем, что я женщина.
Показав, в каком удручающем состоянии был приют всего несколько месяцев назад, я переключилась на изменения. Дальше все пошло как по накатанной. Цифры, графики, мимолетные характеристики детей, талантом которых обусловлено то или иное направление деятельности. Преподавательский состав, наставники, сотрудники. Когда я подобралась к теме образования, слово перехватил Реджинальд, за что я была ему искренне благодарна. Совет-то по образованию, а я – хозяйственник. Так что нашему крутому преподавателю, который четко и по делу все презентовал с позиции официального преподавателя моих воспитанников, как я бы не смогла, хотелось если не поцеловать в щеку, то пожать руку. Выручил! Говорил он со своего места и исключительно неприукрашенную правду. Малограмотны, из-за бытовой нагрузки недостаточно читальной и письменной практики. Пока нет возможности всерьез расширять кругозор, но дети работают над собой с редким упорством, занимаясь самоподготовкой. И с гордостью упомянул библиотеку.
– Из трех десятков книжонок, – насмешку в голосе даже не пытались прикрыть.
– Из трех сотен добротных книг, как художественных, так и познавательных, – Реджинальд с успехом отбил иронию одного из членов совета. Голос был столь холодным и колючим, что я сразу вспомнила его прозвище. Шпиль. – Из них – около пятидесяти копий раритетных изданий по профессиям. Даже кулинарная книга есть – «Откровения королевского повара». Пригласим сюда повара, чтобы подтвердить мои слова?
То, что Шпиль многим был как кость в горле, стало понятно сразу после его короткого выступления. Если я вещала в относительной тишине, под редкие смешки и хмыканье, то сейчас начался форменный бедлам, общий лейтмотив которого сводился к тому, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. И что идеи Реджинальда обучить отказников грамоте – глупость полнейшая, чему их можно научить? А все его слова о детских успехах не более, чем попытка прикрыть свой зад. Кто ж подтвердит правдивость его слов?