Мама кукол
Шрифт:
Несмотря на то что позднее не одно поколение Измайловых продолжало разводить лошадей, дело, созданное патриархом семейства, прекратило свое существование спустя сто лет, на прадеде Нины – Петре Измайлове. Если верить семейным сказаниям, в тот год на лошадей напала неизвестная болезнь, ставшая причиной их массового падежа. За лето сгинуло огромное поголовье. Горожане пророчили Измайлову бесславную кончину – сопьется от отчаяния, да и полезет в петлю, – но Петр Андреевич удивил всех. Произошедшая трагедия не только не сломила его, а сделала более крепким и гибким, заставила отказаться от привычного в пользу нового. Он приобрел большую территорию плодородных земель среди Туманных холмов, где высадил виноград и наладил за несколько лет винодельческое производство, позволившее ему
Принято считать, что фортуна отвернулась от Измайловых в тот самый день, когда сын Петра, Олег, женился на чужеземке – бразильянке, которую привез в родные края, чтобы сделать хозяйкой Измайловского особняка. Бразильянка та, поговаривали, оказалась не из простых и в сундуках с приданым привезла проклятую куклу вуду. Зачем она это сделала – бог ее знает. Поговаривали, будто жрец вуду, с которым якшалась прекрасная Антониа, по приезде ставшая Антониной, перепутал заклинания и кукла, которая должна была защищать молодую семью, принялась строить ей козни. Другие считали, что колдун перепутал заклинания намеренно, чтобы отомстить возлюбленной за разбитое сердце. Третьи – что куклу эту подбросили и юная невеста понятия не имела, что привезла с собой через моря-океаны паразита. Так или иначе, а саму куклу в особняке никто не видел. Точнее, видели многие, но доверия их россказням нет никакого, потому что описывал ее каждый по-своему. Одни видели тряпичного, истыканного иголками уродца, другие – фарфоровую красавицу в шелках, третьи – деревянного истукана, подозрительно похожего на матрешку. Самые находчивые пришли к выводу, что коварное порождение магии вуду научилось мимикрировать под своих безобидных сородичей, чтобы защититься. Ведь какой человек в здравом уме оставит дома набитое травами тряпичное нечто, из восковой головы которого торчат иглы? Такое чудо любой без промедления отправит в огонь. А привычные глазу пупсы и матрешки – совсем другое дело. Поэтому-то и обитала забугорная проклятая игрушка в Измайловском особняке и по сей день – шибко хорошо играла в прятки. А проворачивать подобное в доме, где веками преимущественно рождались девочки, – дело нехитрое. Одной игрушкой больше, одной меньше – разве кто считает?
От кроссовок Нины отскакивали мелкие камешки, трещины рыбацкой сетью покрывали асфальт. Дорога, ведущая от ворот к дому, давно нуждалась в ремонте, но была слишком длинной, поэтому ремонт из года в год откладывался, ибо требовал немалых финансовых вложений. А финансы больше не являлись сильной стороной рода Измайловых.
Сын Петра – и по совместительству дед Нины – Олег Петрович хоть и имел подобно всем предкам предприимчивую жилку, но удержать отцовский бизнес на плаву не смог. При нем винодельня начала нести убытки, и он продал ее более успешному конкуренту. С тех пор семейного бизнеса у Измайловых не было. Отец Нины, Виктор Измайлов, еще в пору детства старших дочерей решил вернуться к истокам, но не к разведению лошадей, а к винодельне, и устроился агрономом на ту самую, которая когда-то принадлежала его предкам. Свою работу он любил, ходил с удовольствием, редко возвращался уставшим, а вечера, как правило, проводил с семьей. Зарплата его позволяла содержать в приличном виде доставшийся по наследству особняк и обеспечивать безбедную жизнь и молодой жене, и ораве ребятишек, и собаке.
Да, Измайловы больше не были одним из богатейших семейств в округе, но бедность им не грозила. К тому же они отлично научились закрывать глаза на пошарпанный паркет, выгоревшие местами обои и скрипящую лестницу. Разве в них счастье?
Вот и сейчас Нина задорно пнула отпочковавшийся от асфальтированной дороги кусок и, раззадоривая Альфа, погнала его в сторону дома.
– Гол? – выкрикнула она на бегу, наблюдая, как пес подбежал к каменному крыльцу и с готовностью принял роль вратаря.
Не сбавляя скорости, Нина пнула импровизированный мяч в сторону «ворот», но Альф с легкостью отбил подачу. Посмотрел на хозяйку и презрительно фыркнул. Слабачка!
– Подожди-подожди, вот возьмем настоящий мяч и посмотрим, кто из
Кибитка со скрипом покачнулась и, опасно накренившись, замерла. Гримм натужно фыркнул и застыл истуканом, всем своим видом давая понять, что дальше идти не намерен. Молодая цыганка обреченно поглядела на деревянное колесо, окончательно увязшее в грязи, и провела ладонью по взмокшей шее.
Всю ночь лил проливной дождь. С утра же безжалостно палило солнце, и испарения жаркой волной поднимались от почвы. Тяжело дыша, цыганка осмотрелась. В дороге они были уже несколько дней, их путь лежал на север. Зной слишком утомил и ее саму, и кукол. В этой влажной жаре Роза задыхалась, легкие требовали ветра, а поджаренная на солнце кожа – мороза. Бесконечные холмы и леса обступили стеной, давили, запирали, обездвиживали. Душа молила об открытом пространстве: степях, равнинах, пустошах, бесконечных дорогах и воздухе – холодном, свежем, живительном. Чтобы тело не сочилось потом, одежда противно не липла к коже, а собственные волосы не душили жаром.
Работать в такую духоту было невыносимо, а выступать и того сложнее: грим тек, а сшитые из плотных тканей костюмы казались железными доспехами. Роза быстро осознала, что приехать в южные края было огромной ошибкой и нужно скорее возвращаться обратно. Но это загадочное место словно решило ее задержать.
Стоило кибитке въехать в местные леса, как начались странности: травы наматывались на колеса, кибитка то и дело проваливалась в появившиеся из ниоткуда ямы и упиралась во внезапно выросшие из земли булыжники. Звездное небо вдруг обрушилось проливным дождем, а Гримм, выносливый и привыкший к долгим путешествиям, стал нерасторопным и ко всему безразличным. Он мог подолгу стоять на месте, невозмутимо пожевывая куст, или уснуть с занесенной для шага ногой. Отвлекался, засматривался по сторонам, сходил с дороги, снова и снова увлекая кибитку в очередное грязное месиво.
– Видимо, нам не суждено отсюда уехать, – Роза тяжело вздохнула и запрокинула голову, разминая шею. – Так и быть, воспримем это как знак свыше.
Она подошла к Гримму, и тот равнодушно взглянул на хозяйку.
– Устал, бедолага? – Роза ласково погладила его по могучей шее. – Ладно, отдыхай. Останемся тут на неделю-другую, а там жизнь покажет. Недалеко, кажется, город есть? Я видела указатель, только название не запомнила.
Она сняла с коня оглоблю, сбрую и взялась за ремень, чтобы отвести в сторону и привязать к дереву.
– Отдыхай, мой дорогой, твоя работа выполнена, – Роза погладила коня, выражая благодарность, и вернулась в кибитку сообщить куклам, что путешествие окончено. Они остаются здесь, в окрестностях безымянного города, в этих странных лесах.
– Заколдованных, – усмехнулась цыганка.
Глава 3