Мама мыла раму
Шрифт:
— Наше государство не грех и обокрасть! — перебила Женя и добавила: — И что сказал батюшка?
Юля усмехнулась:
— Вы же с этим школьным билетом ездите к школьникам…
— А что — логично! — рассмеялась Женя.
— …И потом, — продолжала Юля, — когда я стою в очереди на исповедь — а ведь причащаются строго натощак — я думаю только о том, как выйду из храма и в ближайшем кафе выпью чашку эспрессо, так что если бы мне сказали…
— Свету
— Хуже… — глухо ответила Юля. — Тому свету…
— Значит, Достоевский был прав… — заметила Женя.
А Юля, глядя сквозь нее, продолжала:
— …И когда я ее выпиваю, я испытываю такое блаженство внутри себя…
— Странно, — перебила Женя. — Я всегда думала, что прав или Достоевский, или Толстой. — Она сделала паузу. — А ведь может быть, что правы, как говорят дети, «обое»… — И добавила, что непонятно тогда, почему от церкви отлучили одного Толстого.
А Юля вдруг сказала:
— Уйти бы от всех!
А Женя заметила, что не женское это дело — уходить…
— Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? —читала Юля.
— А что такое «корыто»? — перебила трехлетняя Люба.
— А что такое «корысти»? — спросила шестилетняя Надя.
И только Юля собралась ответить, как в комнату вошла Лариса.
— Читайте! Читайте! — замахала она руками и стала рыться в шкафу.
Но Юля отложила книгу и, сказав девочкам: «Нарисуйте пока золотую рыбку», — подошла к Ларисе.
— Можно вас на минутку?
Лариса оглянулась.
— Да, конечно…
Они вышли в гостиную.
— Что-нибудь случилось? — Лариса села в кресло.
— Нельзя ли мне сегодня уйти на час пораньше? — попросила Юля.
Лариса задумалась:
— То есть в четыре?
Юля кивнула.
— Это не совсем удобно, — продолжала Лариса. — Я сейчас уезжаю, а гувернантка с Верой придет только в пять…
Юля вздохнула.
— Что-нибудь серьезное? — спросила Лариса. — К врачу?
Юля покачала головой.
— В загс…
Лариса удивленно подняла брови.
— Мы разводимся… — дрогнувшим голосом сказала Юля.
— Вот оно что! — Лариса встала. — Хотите коньяку?
— Хочу! — неожиданно для себя ответила Юля.
— Садитесь! — Лариса указала на кресло. — Я сейчас… — и вышла из комнаты.
Через несколько минут она вернулась, неся две рюмки и бутылку.
Лариса разлила коньяк.
— А почему?
— Он полюбил
— А-а… Знаем, плавали… — Лариса опрокинула рюмку. — Мой ушел к своей аспирантке. — Лариса наполнила рюмку. — И на суд не явился, а прислал ее в качестве своего представителя. — Лариса опять выпила. — Как вам такой расклад? Я с тремя детьми, и она — на восьмом месяце беременности… Картина маслом, — засмеялась Лариса.
«Богатые тоже плачут», — подумала Юля.
— Да вы пейте! — напомнила Лариса и спросила: — А вы ее знаете?
— Да, — Юля выпила, — она моя домработница.
Лариса поперхнулась и поставила рюмку.
— У вас есть домработница?
— Все смешалось в доме Облонских! — пожала плечами Юля.
А появившаяся в дверях Люба сказала, что нарисовала золотую рыбку.
Юля и Игорь встретились у входа в загс.
— Я покурю? — спросила Юля.
Игорь кивнул и щелкнул зажигалкой.
— Ты как?
— Ничего… — Юля затянулась.
— Нашла новую домработницу?
Юля покачала головой.
— Что так? — поинтересовался Игорь.
— Я вдруг подумала, что это абсурд… — стряхнула пепел Юля.
— Что я ушел к домработнице? — напрягся Игорь.
— Что у няни есть домработница, — усмехнулась Юля.
— А по-моему, абсурд то, что ты пошла в няни, — возразил Игорь.
Юля промолчала.
— Да! — как будто вспомнил Игорь. — У меня для тебя еще одна новость…
Юля бросила сигарету и посмотрела на Игоря.
— Шура просит прописать ее в моей квартире.
— Ого! — усмехнулась Юля.
— У нее двое детей, — заметил Игорь.
— У тебя тоже, — напомнила Юля. — Впрочем, делай что хочешь… — и добавила: — Но кажется, Женька права…
— Какая Женька? — нахмурился Игорь.
— Пошли! — ответила Юля и потянула на себя дверь загса.
Юля перевела глаза с Ксении на Дениса:
— Я позвала вас, чтобы сообщить… — Юля махнула рукой и взяла сигарету.
Денис дал ей прикурить.
— Ваш отец полюбил другую женщину.
В комнате повисла тишина.
— Молодую? — быстро спросила Ксения.
— Шуру… — еле слышно ответила Юля.
— Какую Шуру? — не поняла Ксения.
— Шаурму? — догадался Денис и громко расхохотался.
— Ты… это серьезно? — Ксения повернулась к матери.
— Судя по тому, что он собирается прописать ее в своей квартире… — Юля судорожно затянулась.
— И ты ему позволила? — вспыхнула Ксения.
— Что? — выпустила дым Юля.
— Спутаться с какой-то гастарбайтершей, уйти из семьи, прописать ее в своей квартире… — закричала Ксения.
— Разве это можно запретить? — подняла глаза на дочь Юля.