Мама на фоне измены
Шрифт:
— Я была его невестой, а он выбрал другую. Так что это проще, чем кажется.
Я делаю вынужденно глубокий вдох.
— Я не хочу говорить о нем. Хочу забыть как страшный сон. Вы, извините, что так резко с вами разговариваю. Это все из-за нервов.
Бабуся не отвечает ничего секунд пять, а потом тянется в карман своего рюкзака, доставая из него треугольник из синтетической ткани.
— Перекладывай содержимое своего рюкзака, а его оставляй мне.
Она объясняет свое странное
— Знаю таких. Навидалась. Он вернётся, как пить дать. Скажу ему, что отлучилась ненадолго. А ты беги. Обменяй билет и лети туда куда он не предполагает.
— Спасибо вам! — благодарю я, сжав ее тонкое запястье. — Спасибо!
Хорошая идея. Если у Бурова хватило мозгов угрожать Лерке, то он не станет вытворять подобное со старушкой. Поэтому я перекладываю вещи в сумку от Перекрестка, а сама бегу к терминалам, чтобы обменять билет на международное направление. Благо все документы у меня с собой.
— У меня все хорошо, — пишу я сестре, когда самолёт начинает двигаться по взлетной полосе. — Напишу, как приземлюсь на Бали.
Всегда хотела там побывать. Всегда мечтала овладеть серфингом. Но куда больше мне не терпится прочувствовать магию острова с его особой энергетикой, вдохновляющей и раскрывающей внутренний потенциал.
— Привет, — говорит бородатый мужик, никак не желающий оставить меня в покое. — Не хочешь поменяться со мной местами?
— С чего бы это? — интересуется парень в огромной белой бейсболке.
Я смотрю на остановившегося рядом Бурова, обратившегося к пассажиру в кресле рядом со мной. Мной овладевает досада, отчаяние и злость.
— У меня билет в бизнес-класс, — объясняет Буров, держа в руках стаканчики с кофе. — Так что не прогадаешь.
— Окей. Кто я такой, чтобы спорить с удачей?
Хочется умолять парня в кепке, чтобы он не соглашался и остался сидеть рядом. Но словосочетание "бизнес-класс" творит чудеса. Он косится на меня, хмыкает и уже вскоре исчезает за шторкой, что разделяет лайнер на бедных и богатых.
— Помню ты любишь раф с банановым сиропом, — говорит Буров, поставив передо мной стаканчик с горячим напитком. — Ты никуда не денешься, Ветрова, пока мы не поговорим с тобой.
Желание плеснуть кофе ему в лицо так велико, что наверное написано у меня на лице.
— Но сначала выпей кофе и успокойся, — просит Буров, накрывая мой стакан своей ладонью.
— Надо было отдать билет мне, а самому остаться здесь, — цежу я, прикрыв глаза. — Тогда бы я успокоилась.
Буров не отвечает. Он пьет кофе. Может даже показаться, что не было ничего и он просто случайный пассажир.
— Ты же хотел поговорить! — тороплю я, желая, чтобы все скорее закончилось. — Говори!
— Не сейчас. Только
Он поворачивается ко мне.
— А не ты ли причина моей взвинченности?
— Я.
Он просто соглашается со мной и этого на удивление достаточно, чтобы меня отпустило немного.
— Кать, я не горжусь этим. В моих планах не было довести тебя до истерики. Нет этого и сейчас.
Он говорит, не отводя глаз. Буров должен понимать, что слово "успокойся", выданное мужиком не привело в равновесие ни одну женщину на свете. А раз так!..
— Ты стал думать о моем душевном равновесии теперь, а не тогда, когда оставил меня в ЗАГСе?
Ему придется выслушать всё и лучше бы он сам молчал при этом.
— Тогда мне было больше не плевать на тебя.
— Ты завелась с простого предложения поговорить...
— С простого?! — восклицаю я, мигом потеряв почву под ногами.
Меня просто выбросило в астрал бешенства. Но на минуточку. А точнее на секунду.
— Если тебя успокоит, то я не собирался ни угрожать, ни ахатать тебя, когда припёрся к тебе.
— А что ты хотел?
— Я все ещё хочу поговорить, задать пару вопросов и объяснить все, — говорит он, почесав идиотскую бороду. — Днём ты просто вывела меня своими словами о том, что никогда не любила меня.
Последнее предложение — это просто бальзам для моего сердца и души. Он заставляет почувствовать себя лучше. Мне кажется, что оно даже реанимирует часть уязвленного самолюбия.
— Два бокала вина, пожалуйста, — просит Буров, тронув за локоть проходящую мимо стюардессу. — Полусухого.
— Не надо заботиться обо мне, — произношу я тихо.
— Я забочусь о себе, Ветрова, в первую очередь. Лететь ещё девять часов
Это хорошее признание. Честное. Оно не нацелено на уязвимую часть меня, которая не забыла ничего из того, что было, представлялось и о том, о чем мечталось когда-то.
— Как ты смог разговорить бабулю? — спрашиваю я, проглотив напиток, что больше похож на вишневый сок.
Я вообще не почувствовала, что выпила алкоголь.
— Никак, — отвечает Архипович, покосившись на меня. — Ещё?
— Нет.
Я жду ответа. Именно они помогают мне расслабиться немного и уменьшают тяжеленный ком где-то в середине груди. Может быть у меня получится вытянуть из него что-то ещё до посадки.
— Случайные знакомства тебе удаются лучше, чем постоянные, — замечает Буров, оперевшись на ручку кресла. — В окно смотри.
Последняя фраза адресована не мне, а соседке у иллюминатора. Музыка в ее наушниках стихла и она не просто пялится на нас, а вслушивается в наш разговор, едва ли нависнув над моим коленями.