Мама, папа, я и Перестройка
Шрифт:
Всё-таки я полный неудачник. Сорок лет жил кое-как, а потом получил второй шанс – да и тот идиотский! Нет, чтобы попасть в тело какого-нибудь десантника, наследного принца, гардемарина или молодого будущего генсека, как это бывает с персонажами романов, обожаемых моим дедом! Одного меня судьба закинула в младенца, который всё, на что способен, это не подавиться манной кашей и проситься на горшок, пока не обмочится! Тьфу, гадство!
Вся описанная ситуация напрягала меня тем более, что ссоры родителей, как я подметил, случались частенько,
Окончательно его переживания я понял, когда однажды ночью, в полудрёме, случайно подслушал такую беседу родителей:
– Галя, а если меня уволят, и я стану безработным, ты разлюбишь меня? – Спросил папа.
– Не уволят, что за глупости.
– Ну всё-таки – а если?
– Папа тебе на свой завод поможет устроиться. Он же начальник цеха, – сказала мама, избегая прямого ответа.
– Ну конечно! – Ответил отец в полный голос. – Для того я пять лет учился на инженером, чтобы потом крутить гайки под началом собственного тестя! Вот спасибо!
– Тсс, ребёнка разбудишь!
Они замолчали. Я вспомнил о том, что в будущем между сокращением отца и разводом пройдёт всего несколько месяцев. Любопытно... Мне всегда казалось, что отец ушёл от нас, так как нашёл кого получше... Может, что-то я не понял? Может, всё было иначе? Может, если я налажу карьеру отца, то спасу и их брак?..
Безнадёжно... Шестилетка-попаданец как собака: всё понимает, а сказать так, чтобы слушали, не может.
Разве только чудо нам поможет...
6.2.
В один из дней родители как обычно собирались на работу, глядя «120 минут», и на экране там между сюжетом о трезвости и песней Валентины Толкуновой появился молчащий Аллан Чумак. К счастью, мои родители его творчеством не увлекались; ну, я – тем более. Однако в тот момент меня вдруг охватило такое отчаяние, что я мысленно взмолился этому пророку новой эпохи: «Чумак, если сделаешь так, чтобы папа мой сделался кооператором, обещаю: я в тебя поверю!». Тот, понятно, не ответил.
Но в тот же день со мной начали происходить чудеса.
***
Утром в садике случился форс-мажор. Не знаю, кто и как собирал Ирку, но она умудрила прийти без юбки: в одной кофте и колготках под пальто. Обнаружив этот казус, моя будущая бывшая расплакалась. Разумеется, Илиада Михайловна не придумала ничего лучше, как накричать на неё за это. Однако криком делу не поможешь: теперь задачей воспитательницы стало придать ребёнку адекватный вид. Илиада раздела одну из огромных «запретных» кукол, сидевших в своём домике за столом и ежедневно манивших девчонок (а может, и пацанов). Размеры этих неприкосновенных драгоценностей в самом деле могли сравниться с размерами живой девочки – лет четырёх или, может, пяти... Не шести. В общем, Ирке наряд не налез.
– Вот ты жирная, – бросила Илиада.
Ирка разрыдалась пуще прежнего,
В конце концов, выяснилось, что в шкафчике одной девочки, которая писалась временами, как раз имелась запасная юбка. А через несколько минут, когда Ирка была уже одета, за завтраком, я шепнул ей:
– Ирочка, не плачь!
Она повернула ко мне своё измученное красное личико. В заплаканных глазах читались удивление и мольба о помощи.
– Не жирная ты вовсе! Ты красивая... Как Алла Пугачёва... – Сообщил я ей. Потом подумал, правда, что Алла всё-таки уже и в эту эпоху не первой свежести. Исправил: – Как Маша Распутина!
Ирка сквозь слёзы заулыбалась, но ответить не успела. Вместо неё тут же отреагировала сидящая за нашим столом Алёна:
– А Андрюша в Иру влюбился! Он с ней кокетничает!
Четырнадцать пар глаз тут же повернулись ко мне – в ожидании, наверно, что я зареву. Не дождётесь! Детские реакции тела я уже научился подавлять почти превосходно. Поэтому не проронил ни слезинки даже тогда, когда за спиной Илиада дала команду:
– Голосов! Молча едим! «Когда я ем, я глух и нем» – знаешь такую пословицу? Жуём с закрытым ртом! Кокетничает он тут... Дома пококетничаешь!
– Кокетство недостойно советского человека, – глубокомысленно добавила нянечка и рассмеялась.
А Ирка прошептала:
– За то, что ты в меня влюбился, я тебе на прогулке расскажу один секрет!
***
Она не соврала. Когда все разбежались по площадке, Ирка подошла ко мне, задумчиво крутя на пальце Изауру, насаженную на дырку, ставшую за эти две недели ещё больше, и сообщила:
– Сказать секрет? Игрушки запрещают!
– Что значит «Игрушки запрещают»? – Обалдел я.
– А вот. Играть детям нельзя будет. Наверно, Верховный Совет так решил.
– Какой ещё совет?!
– Такой. Верховный! Депутаты там верховные сидят! Про них ещё передача есть специальная: «На сессии Верховного совета»! Ты, что, не смотрел? Моя бабушка любит...
– Это там, что ли, сказали?
– Нет, не там. Это в журнале «Огонёк» было. Что игрушки отберут и в мусор выкинут... Мне это бабушка тоже давно обещает.
Звучало как бред, но я всё же спросил:
– В каком номере?
– В самом новом. Вчера принесли.
***
До вечера я мучился догадками. «Огонёк» мы не выписывали, поэтому как только папа пришёл за мной, я тут же потянул его к газетному киоску. Сообщением о том, что в главном перестроечном журнале пообещали запретить игрушки, папа был заинтригован даже больше моего.
– «Огонёк» свежий дайте, пожалуйста, – сказал он продавщице, отдавая пятьдесят копеек.
На обложке журнала был нарисован печальный мальчик, уже наполнивший мусорное ведро игрушечными пистолетикам и теперь выбрасывающий последний. Сверху значилось: «Малыши всех стран, разоружайтесь!».