Мама, я демона люблю!
Шрифт:
А я здесь.
Одна.
В темноте.
Наверное, именно это — главная пытка. Стоишь на самой границе, а мимо проходят те, кому повезло чуточку больше; смотришь, как они уходят и возвращаются. И не можешь пошевелиться.
Чёрный туман окутывал стопы, поднимался к коленям, баюкал. Горячий и мягкий, как пушистый кот. Он мурлыкал, успокаивая, завораживая, обещая покой и тишину. Заполнял глаза, уши, рот. Оглушал и ослеплял, избавляя, защищая от боли, к которой я едва успела подготовиться.
Тьма совсем
Тьма совсем не страшна.
Страшен тот, кто прячется, укрываясь ею, как одеялом. Оправдывая ею свои желания.
Эта темнота не пустовала.
«Живая», — шёпот лился со всех сторон разом, сворачивался клубками, лился тягучей жижей внизу, по бокам, капал сверху и пачкал волосы. — «Живая. Вкусная. Сла-а-а-а-адкая…».
Бледные руки с обломанными ногтями показались впереди. Показались — и тут же пропали. Чтобы явиться с другой стороны, царапнуть — и снова исчезнуть.
Череп с провалами глазниц мелькнул перед самым носом. Двинул челюстью с иссохшей кожей.
— Мама! — я взвизгнула, размахнулась. Череп улетел в темноту, как детский мячик, и тьма поглотила звук падения.
Тьма не страшная! Тьма — всего лишь пушистый кот!
Я зажмурилась, чтобы не видеть тех, кто прячется в темноте. Тех, кого действительно стоит бояться. Пустых, выжранных друг другом, но голодных.
Всё это время голодала не Завеса. Не она требовала жертвы, не она прожорливо рычала, сотрясая твердыню. Кошмаром её сделали люди. Ведьмы, колдуны, неудачливые демоны. Напуганные, согбенные чувством вины, сжёгшие собственную лару и охотящиеся на тех, в ком ещё горит огонь. Они мучали друг друга, чтобы не мучаться самим. Страшное колесо без начала и конца, пыточный инструмент, который движут сами заключённые.
Честное слово, я собиралась принять участь достойно. Но достоинство, видимо, предпочло остаться с той стороны и не соваться в яму со змеями вслед за сумасшедшей девчонкой.
— Рок! — я бросилась к границе, чтобы налететь на неё с разбегу и упасть подобно разбившейся птице.
«Живая. Живая. Вкус-с-с-сная», — шептали, стучали, шуршали. — «Не убежиш-ш-шь. Не скроеш-ш-ш-шься. Останеш-ш-ш-ш-шься. С нами».
Нет, составлять компанию Первому Тёмному решительно не самая плохая альтернатива! Надо признать, это даже вполне себе заманчиво. У него в кабинете, между прочим, свежие фрукты и огромные булки с румяной корочкой…
Жрица, неужели я так слаба духом?! Почему я не могу умереть достойно, глядя в глаза… или в безглазые черепа своей судьбе? Выбранной, между прочим, добровольно, без давления. Я знала, на что подписываюсь!
Нет, предположим, я знала это не очень хорошо. Лишь представляла абстрактные мучения, над которыми возвышусь
А вот Рок знал. Он спускался в Подземье, прекрасно понимая, что вновь окажется здесь. Что станет кормом для этих… бледных, ползущих, подтягивающихся на обрубках конечностей. У кого-то не осталось ног. Другие лишились кисти или половины головы. Кто-то посвежее мог похвастаться линялой шевелюрой, а у одного угадывались смоляные косы…
— Томас?
Он не отозвался. Не узнал собственного имени, не поднял единственного уцелевшего глаза. Он тянул костлявые пальцы, вываливал остатки языка и хрипел.
Помоги мне, богиня! Как Рок выдержал это?!
Существ, что когда-то звались людьми, ничто не могло остановить. Они теряли части тел, чавкали, когда я пинала их каблуками, но упрямо двигались вперёд, хоть и заметно трепетали от близости Первого Тёмного.
Я не остановлю их. Порвут, сожрут, разберут на мелкие кусочки и засунут в беззубые рты. Я лишь могу довериться мягкой Тьме, что окутала уже по пояс. Она обещала спокойствие. Забвение. И, кажется, это самое большее, на что я могла рассчитывать.
Я повернулась спиной к голодным существам. Страх никуда не делся, зато теперь за дрожащей пеленой, за зыбкой границей я могла рассмотреть Рока. Это ведь очень много, правда?
Он приходил в себя. Пытался сфокусироваться на ногах мужчины, стоящего рядом. Первый Тёмный не ушёл. Выжидал, скрестив руки на груди, словно наблюдал за бьющейся у окна мошкой.
Рок с явным удивлением нашёл у себя крылья, ощупал рога, недоверчиво подёргал хвост. Рассеянное непонимание медленно перетекло в ужас. Он подскочил, измождённый, снова упал, и попробовал ещё раз, уже осторожнее.
— Триста! — губы шевельнулись, повторяя: — Не смей, не смей, не смей! Нет!
Он бы отправился за мной. Не знаю, пропустила бы Завеса того, кого выторговала на свежую лару. Но Тёмный не стал проверять: сгрёб в охапку рубашку на загривке младшего демона и дёрнул.
— Ну что, младший демон второго порядка, ты всё-таки выполнил задание?
— Да пошёл ты! — совершенно логично ответил Рок, пиная властителя Подземья туда, куда неприятно оказаться пнутым самому мужественному и страшному исчадью, и, едва освободившись, снова устремился к Завесе.
— Рыжуля, я тебя убью! Твоя мама убьёт нас обоих! — воспользовавшись краткой передышкой, он снова пошёл на таран, но Тёмный подставил подножку и позволил демону картинно рухнуть носом в землю.
Элегантно поддёрнул брюки и опустился на корточки:
— Ну что ж, младший демон второго порядка Рок, расскажи, что в тебе такого особенного?
Рок приподнялся, растянул разбитые окровавленные губы и с готовностью предложил:
— Загляни ко мне в штаны и познакомься с этой особенностью лично.