Мама, я люблю тебя
Шрифт:
— Раньше было не так, — засмеялась Глэдис. — Так стало совсем недавно, со времени моего замужества.
— Конечно, если спектакль окажется событием, чего я ожидаю, — сказал Майк, — считайте, что вам с вашим вложением повезло: вы заработаете целое состояние.
— Мне всегда везло, — засмеялась Глэдис, — но никогда так, как теперь.
— Да? — сказал Майк.
— Да, — сказала Глэдис. — Я стану матерью.
— Могу добавить, — сказал Хобарт, — что, когда она станет матерью, я стану отцом. Так что мне тоже везет.
Мы еще раз заказали мороженое.
— Пора идти спать.
Мы встали и пошли в свою комнату, но укладываться спать стали не спеша.
— Ты не жалеешь, что играешь в пьесе? — спросила Мама Девочка.
— Нет.
— Ты не сердишься на меня за то, что я тебя в это втянула?
— Ну конечно нет.
— Если у пьесы будет успех, ты останешься играть в ней шесть месяцев в Нью-Йорке или, если понадобится, еще дольше?
— Не знаю. Это обязательно нужно?
— Нет, что ты, Лягушонок, вовсе не обязательно. Если тебе надоест, мы просто скажем Майку, и он найдет кого-нибудь другого. Он никогда не найдет никого, кто справился бы с ролью так, как ты, но кого-нибудь он найдет.
— Я решу, когда мы будем в Нью-Йорке.
— Я никогда бы не простила себе, если бы почувствовала, что заставляю тебя делать что-то, чего ты сама не хочешь.
— Я знаю, Мама Девочка.
Следующим вечером мы показали лучший спектакль из всех. Глэдис и Хобарт пришли после спектакля за кулисы, а потом все собрались на сцене.
Майк Макклэтчи представил Глэдис и Хобарта, а потом сказал:
— Как было намечено, мы на две недели везем пьесу в Бостон. Потом, как намечалось, мы покажем ее в Нью-Йорке, в зале «Беласко». А пока я послал телеграммы всем до единого филадельфийским рецензентам, чтобы они обязательно снова посмотрели пьесу завтра вечером, хотя новые рецензии особой пользы нам в Филадельфии не принесут, так как наши гастроли здесь уже кончаются. Я считаю, что это просто долг критиков перед самими собой — снова посмотреть пьесу. Мне кажется, что мы все изменились к лучшему, но в то же время мне кажется, что на премьере критики сели в лужу. С нами, по-моему, этого не произошло. Такое временами случается. Я очень верю в пьесу и в вас всех. Большое вам спасибо за хорошую работу в дни, когда все казалось безнадежным. Это и отличает профессионалов от любителей.
Все были тронуты до глубины души. Критики как один явились на спектакль следующим вечером, а на следующий день они написали в газетах рецензии. Три рецензии были хорошие, а одна — плохая. Критик написал в ней, что пьеса не понравилась ему в первый раз и еще меньше понравилась во второй.
И все равно последние спектакли, все до одного, прошли при переполненном зале.
В субботу вечером, после нашего последнего спектакля в Филадельфии, мы прямо из театра всей труппой отправились на вокзал и в воскресенье были уже в Бостоне.
«Скачущий мяч» в Бостоне
В Бостоне мисс Крэншоу, Мама Девочка и я пошли в воскресенье утром в церковь, но на бейсбол после этого
— Хобарту пришлось задержаться в Нью-Йорке, — объяснила она, — но он скоро прилетит.
Мы поели и отправились в «Плимут». Глэдис села в первом ряду, с блокнотом и карандашом, чтобы делать заметки. Майк прохаживался взад-вперед по проходу между креслами, наблюдал и обдумывал. Эмерсон Талли носился по всему театру: то он был на сцене, то в партере, то на галерке. Нельзя было угадать, где он сейчас появится, — просто откуда-то издалека вдруг доносился его голос:
— А ну, погромче! Мне вас здесь не слышно. Прошу всех помнить, что, как и «Беласко» в Нью-Йорке, это очень большой зал. Сегодня здесь, с нами, наши лучшие друзья; так давайте постараемся, чтобы они нас слышали.
Оскар Бейли работал в яме, а Джо Трэпп — на сцене, вместе с рабочими сцены и осветителями.
Оттого, что теперь мы были в Бостоне, в другом городе, у всех у нас на душе стало как-то легче. Мы получили возможность попытать счастья еще раз. Мы репетировали до семи: столько времени у нас ушло, чтобы прорепетировать пьесу до конца.
В пять мы сделали получасовой перерыв, и Глэдис прочитала всем свои заметки. Заметки были очень дельные, это сказал сам Эмерсон. Он попросил ее дать их ему для справок. Глэдис, Мама Девочка и я обошли пустой театр, потом сходили в фойе и осмотрели его, а потом вернулись за сцену, в нашу артистическую уборную. Они выпили кофе, а я — бутылку молока. Они были очень рады, что подружились снова.
— Если спектакль и теперь не удастся, я не прощу себе этого никогда, потому что ты вложила в него целое состояние.
— Удастся! Все удается, если твердо решить довести дело до конца. Вот я решила, что мой брак с Хо должен удаться — и он удался. Конечно, мне много помогли другие. Помощь нужна всем, и никогда не следует от нее отказываться.
— Ну уж я-то тебе ничем не помогла, — сказала Мама Девочка.
— Еще как помогла. Сначала я этого не понимала, а потом поняла.
— Что ж, пусть будет так, раз ты так думаешь. Еще кто?
— Лягушонок.
— Еще кто?
— Кэйт.
— Чем же Кэйт помогла тебе?
— Во-первых, она дала мне выговориться. А потом сказала, что я играю — что, сказала она, само по себе неплохо, но только играю я скверно, и от этого все мои неприятности. Она объяснила мне, как играть умно, и с той поры я только так и играю. Сказала, что теперь, когда я должна стать матерью, пора мне начать играть умно: не как испорченная девчонка, а как взрослая женщина. Сначала я обиделась, но это прошло, как только я заметила, насколько лучше я чувствую себя, когда играю умно. Она сказала, чтобы я шла домой и была женой своему мужу. Я ее послушалась. Хобарт смотрел так, будто видел меня в первый раз, и никаких глупостей не было. Мой брак удался, потому что я решила, что хочу этого.