Мама, я люблю тебя
Шрифт:
— «Ушла»? Как это понимать?
— Это просто такое письмо.
Мама Девочка бросила его в корзину, а потом заметила в ней остальные письма. Она вытащила их и стала читать про себя, а потом прочитала одно из них вслух.
— «Дорогой папа. Я люблю тебя. Я по тебе скучаю. Я хочу в Париж».
И, не глядя на меня, спросила:
— Ты действительно хочешь в Париж?
— Что ты, Мама Девочка, — сказала я, потому что мне не хотелось, чтобы она расстраивалась, но, конечно, мне всегда хотелось в Париж — не просто в Париж, а увидеть отца и брата.
— Почему
— Я не знала, что еще писать.
— «Позвони Глэдис», — прочитала она.
— А правда, почему бы тебе не позвонить ей?
— Потому что не надо ко мне приставать. У меня и без нее хватает хлопот — с тобой, с собой, с пьесой.
— Что случилось, Мама Девочка?
— Мисс Крэншоу пришла одна мысль насчет меня во втором акте, и мы с ней поработали. Потом мы говорили о пьесе и о деньгах, и я страшно расстроилась. Будет ужасно, если в Филадельфии пьеса сойдет со сцены.
Вдруг кто-то очень громко забарабанил в дверь, Мама Девочка даже подпрыгнула. Когда она открыла, она готова была лопнуть от злости.
За дверью стояла Глэдис Дюбарри.
— Как ты смеешь стучать так в мою дверь?
— Теплый прием, нечего сказать!
— Чего тебе здесь надо?
Иногда Мама Девочка может быть самым грубым человеком на свете. Когда так бывает, я на нее ужасно сержусь. Так сержусь, что говорю себе: «Это не моя мама. Моя мама никогда бы так не разговаривала. Это кто-то другой. Меня украли у моей мамы, когда я была совсем маленькая. И украла меня эта женщина, кто она — я не знаю. Она мне совсем чужая, я ее видеть больше не могу. Я хочу найти свою настоящую маму». Но уже через секунду — иногда даже до того, как перестану сердиться, — я больше не думаю, что она украла меня, я знаю, что она моя настоящая мама, и мне хочется, чтобы она не была такой грубой.
— Мне хочется, чтобы ты не была такой грубой, — сказала я.
— А какой, по-твоему, я должна быть, если в мою дверь стучат так, будто я преступница?
— Я и не думала тебя пугать, — заговорила Глэдис, — но когда я вышла из лифта, следом за мной вышел мужчина, который до этого говорил, чтобы его выпустили на двадцать пятом, и я испугалась. Я побежала к вам, и еще спасибо тебе, что ты так быстро открыла. Может, он и сейчас там в коридоре.
— Ах, боже мой, ты и твои поклонники! — воскликнула Мама Девочка. Она распахнула дверь настежь и шагнула в коридор. — Мисс Неотразимая, выйдите и убедитесь сами.
— Пожалуйста, не разговаривай со мной таким жутким тоном.
— Выходи, выходи!
— Ой, вернись в комнату и перестань задираться!
— Ну что ж, если не выйдешь, можешь одна располагаться здесь на жительство, — сказала Мама Девочка, подождала секунду, а потом повернулась и пошла прочь.
— Мама Девочка! — позвала я. Но она не остановилась, и я страшно разозлилась на нее.
— Ох, Лягушонок, — сказала Глэдис, — извини меня, пожалуйста. Мне очень стыдно, но ведь правда, мужчина шел за мной! Пожалуйста, дай мне закрыть дверь.
Глэдис закрыла дверь
— Что случилось с твоей матерью, Лягушонок? Ссоры у нас с ней бывали и раньше, но сумасшедшей я ее не видела никогда. Что с ней?
— Она переживает из-за пьесы.
— А что с пьесой?
Но теперь Глэдис плакала, как будто она маленькая девочка, а не взрослая, ужасно богатая замужняя женщина, жена доктора по имени Хобарт Таппенс.
— Глэдис, — сказала я, — пожалуйста, перестань плакать.
— Не могу. Все меня ненавидят.
— Я тебя не ненавижу.
— Все — кроме тебя, Лягушонок. Большущее тебе спасибо за то, что ты мой единственный верный друг. Я-то думала, мой единственный верный друг — твоя мать, но это было и прошло. Благодарение Богу за то, что твоя мать тебя родила. Если у меня будет сын и он окажется достойным тебя, мне хотелось бы, чтобы ты стала его женой.
— О’кей, — сказала я. — Когда ты думаешь его раздобыть?
— Вот об этом-то я и пришла посоветоваться с твоей матерью, но ведь ты видела, как она ко мне отнеслась.
— Это она не нарочно. Она расстроенная. Она ужасно переживает.
— Из-за чего? Из-за чего ей переживать? Она вышла замуж еще совсем девчонкой. У нее был чудесный муж, который носил ее на руках. Известный композитор, а не врач, не человек с пилюлями в карманах. У нее красавец сын. У нее очаровательная дочь. Развелась она еще красивой молодой женщиной. Так из-за чего, спрашивается, ей переживать?
— Из-за своего счастливого случая.
— Счастливого случая? Она свой счастливый случай упустила давным-давно. Во-первых, чего я никогда не пойму, так это как она ухитрилась женить на себе твоего отца.
— Глэдис Дюбарри, сейчас же возьми свои слова обратно!
— Хорошо, Лягушонок. Извини меня. Беру. Ты меня прощаешь?
— Прощаю, но почему все взрослые такие подлые?
— Не знаю, но ведь происходит что-то жуткое: я вот-вот стану матерью, а мой муж и разговаривать со мной не хочет. Вот я и пришла просить твою мать пойти и сказать ему.
— Что сказать?
— Что я беременна.
— Что-что?
— Что я стану матерью.
— С какого дня?
— С первой ночи моего замужества — но узнала я об этом только с неделю назад. Конечно, я не была еще уверена. Иногда бывает ложная тревога, и я ждала, но оказалось, что на этот раз тревога не ложная. Я пошла к врачу, и он сказал мне.
— Хо знает?
— Откуда? Мы же не разговариваем. За целый месяц мы были мужем и женой только раз, и с тех пор мы не перестаем ссориться. Я вовсе не собиралась стать матерью. Ты единственный человек, которому я про это рассказала. Я пришла рассказать об этом твоей матери, но ведь она со мной даже не поздоровалась. Я в панике, Лягушонок, я не знаю, что делать.
— Когда ты станешь матерью?
— Если все пойдет гладко, то где-то в апреле-мае следующего года.
— А поскорей нельзя?