Мама, я рокера люблю!
Шрифт:
– Вы, наверное, таксисты? – пролепетала я с надеждой, хотя помнила, что таксисты обычно парами не ходят.
– Нет? Значит, вы ошиблись квартирой, - предположила я, видя, что они лишь отрицательно мотнули головами. Затем, тот, который был пониже и потолще довольно грубо рявкнул на меня:
– Заткнись! И если вздумаешь орать, я тебе все кишки выпущу! – и я увидела, как в его руке сверкнуло лезвие ножа.
Он втолкнул меня обратно в квартиру и вошел следом вместе со вторым, долговязым и смуглым, который выглядел так, словно он всю жизнь провел в пустыне под палящим солнцем. Хотя, кто знает, может, так
– Собирайся! Ты ехать с нами!
– Что? – переспросила я, с трудом понимая, чего он хочет, из-за его чудовищного акцента.
– Твои вещи? – ткнул он пальцем в мои чемоданы.
– Нет, английской королевы, - буркнула я, подумав, что если он хоть пальцем дотронется до моего белья или джинсов от Armani, я сама ему кишки выпущу.
– Мы забираем это с собой. Скажешь соседям, что мы носильщики, а ты уезжаешь, - продолжал командовать толстяк.
– Да иди ты со своими указаниями, знаешь куда? – по-русски воскликнула я. И выдала им весь запас известной мне нецензурной лексики.
Арабы опасливо переглянулись и залопотали что-то невнятное. Из всей этой абракадабры, я смогла вычленить лишь два слова: русский и английский. И воскликнула:
– Да, я русская, мать вашу! А русские не сдаются! – и не давая им опомниться, кинулась на балкон, заперла за собой дверь (слава Богу, снаружи тоже была задвижка. Раньше я не догадывалась о ее предназначении, зато оценила теперь) и истошным голосом завопила:
– Помогите! У меня в квартире арабские террористы! – и для пущего эффекта добавила:
– Из Аль-Каиды!
Затем посмотрела вниз, проверив, не бежит ли мне кто на помощь, и онемела от изумления: внизу, у своей машины стоял Том и ошалело смотрел на меня. Видимо, он не только услышал мои вопли, но и увидел мой заплывший глаз и воспринял всерьез мои выкрики - благо жила я на втором этаже, совсем недалеко от земли. Его замешательство длилось пару мгновений. Затем за моей спиной раздался звук разбивающегося стекла – это бандиты пытались открыть балконную дверь. Я вновь истошно закричала и увидела, как Том опрометью кинулся к подъезду.
И вот, когда бандюги уже дышали в спину, пытаясь заставить меня молчать, а я примерялась к прыжку с балкона, думая, что даже раздробленные пятки лучше, чем вывороченные кишки, раздался грохот, который, как впоследствии выяснилось, оказался стуком высаженной Томом двери. А затем в комнату ворвался Том и накостылял по морде сначала долговязому, а потом коротышке.
– Осторожно, у них нож! – кричала я, наблюдая за всем происходящим с балкона, но готовая в любой момент прийти ему на помощь.
Долговязый вырубился почти мгновенно. Все-таки
– Осторожно, ты убьешь его! – пыталась образумить я его.
– Ничего. Этим террористам полезно. Зато им неповадно будет невинных людей взрывать, - проговорил Том, но все же несколько сбавил пыл.
Однако затем взглянул на моё лицо, увидел синяк и рассвирепел еще сильней, чем прежде.
– Сволочь! Это ты ударил её! – и с такой силой залепил ему по лицу, что мне показалось, голова араба сейчас оторвется и улетит, словно мяч.
– Нет, Том! Он не тронул меня! – попыталась я удержать его, но это было так же бесполезно, как стать на пути снежной лавины.
Наверное, он убил бы его, если бы внизу не раздался вой сирен, и в квартиру не ворвалась толпа полицейских. Похоже, мои вопли о террористах возымели действие.
И уже через несколько минут два злоумышленника, которые были вовсе не террористами, а мелкими бандитами, были закованы в наручники, приведены в чувство и препровождены в полицейскую машину под конвоем.
– Вы не ранены? – обратился ко мне комиссар.
– Нет, благодарю. Со мной всё в порядке, - поспешила успокоить я его.
– Ничего себе в порядке. Да вы посмотрите на ее лицо! Они ей глаз разбили! – вмешался Том, потирая разбитый до крови кулак.
– Пострадавшая не должна бояться рассказывать всю правду. Поверьте, вам ничего не угрожает, - стал увещевать меня комиссар.
– Но я никого и не боюсь. Я говорю правду, никто меня не бил. Я сама споткнулась и упала.
– Когда пытались бежать от преступников? – уточнил полицейский.
– Нет. Когда пыталось догнать своего любимого мужчину, - с достоинством проговорила я и покосилась на Тома.
– Вот как? – переспросил комиссар. – И где он сейчас?
– Здесь, - отвел глаза Том.
– А что это за чемоданы? – обвел взглядом мою комнату полицейский.
– Это мои вещи. У меня самолет через полтора часа, - ответила я. Теперь уже мне пришлось опускать глаза, чтобы не встретиться взглядом с Томом.
– Думаю, вы понимаете, что мы никак не можем отпустить вас, пока все не прояснится. Вам придется на несколько дней отложить свой отъезд. Надеюсь, это не очень важно и не повредит вашей карьере?
– Скорее пойдет ей на пользу, - вновь вмешался Том, и мне оставалось лишь кивнуть.
– Ну что ж, тогда явитесь завтра к одиннадцати часам в участок, - обратился ко мне комиссар, и через несколько минут мы с Томом остались одни в моей полупустой комнате с тремя огромными чемоданами посередине.
– Почему ты вернулся? – не глядя на него, спросила я.
– Потому что я подумал, что если ты сможешь простить мне мои ужасные слова, то я тоже должен простить тебя. Ведь это письмо было написано раньше, до того, что произошло вчера. И билет тоже был куплен раньше. А еще я подумал, что, может, после всего, что случилось вчера, ты передумаешь уезжать. Но потом я вспомнил о словах, которые наговорил, и решил, что даже если ты успела передумать, то теперь, после них, точно уедешь. И я поехал к тебе. И выходит, что не зря.