Мамалыжный десант
Шрифт:
Было понятно, что взвод дает самую поверхностную подготовку. Есть специальные училища, где офицеров СМЕРШ готовят, есть части НКВД, там тоже своя специфика. А здесь наскоро, для усиления младшего состава армейских отделов. Но учили дельно.
Неожиданно дали увольнительную – на троих, дабы «башки проветрили, гражданской жизни дохнули». Городок под боком был тихий, почти село, но с рынком. Понятно, туда и пошли. Кормили в школе сытно, но чего-то вкусного солдату вечно не хватает. Решили молока купить, коржиков каких, если попадутся. Станович и Гуха зубоскалили с торговками, Тимофей
Конфликт вышел глупым, без выдумки, попросту – «да ты, вояка, нарочно мне на ногу наступил!» «Местные» парни выглядели крепкими, но явно ряжеными. Станович на правах старшего пытался утихомиривать забияк, те напирали. Курсанты отступали к прилавкам, заваленным надежным тыквенным тылом. От первых ударов в нос Станович уклонился, курсанты успели сбить на землю одного из «местных», тетки-торговки подняли визг, тут, как по команде, патруль появился и пресек намечающееся безобразие.
Тимофей пытался углядеть, кто проверку контролирует, но никого из наблюдателей не вычислил, не хватало умения. Впрочем, в школе скрывать цель «увольнительной» не стали, подробно разобрали действия бойцов – где шероховатости имелись и какие выводы нужно сделать. Оно и понятно, в контрразведке выходных не бывает.
До конца сентября учился боец Лавренко. Не выгнали, не перевели – не из худших оказался. Инспекция приезжала в генеральском звании, кажется, из самой Москвы. Обманчиво грузноватый, добродушный проверяющий генерал коротко понаблюдал за занятиями, потом поговорил со скороспелыми курсантами. Без церемоний, прямиком в оружейной комнате, но туда по одному заходили.
– Жалобы и предложения есть? – Генерал, близоруко щурясь, глянул в журнал перед собой. – Как вообще учеба, товарищ Лавренко?
Тимофей отрапортовал, что учеба идет в целом успешно, жалоб не имеется…
Генерал поощряющее кивал. Лицо его было на редкость невзрачным, лишенным всяких примет – такое лицо через минуту не вспомнишь. Тимофей терялся в догадках: из рабочих, крестьян или интеллигенции этот человек в генералы вышел? Нет, вообще не угадаешь. Вот он, центральный СМЕРШ, о котором никто не говорит, ибо неумно о том болтать.
– Жалоб не имеется. Если разрешите, товарищ генерал-майор, предложение по поводу формы одежды имеется. Техническое.
– Техническое – это хорошо. Выкладывай, боец, что удумал, – вновь закивал проверяющий.
Тимофей изложил, стараясь быть предельно кратким и понятным. Вряд ли столичный генерал в обувном деле глубоко разбирается, тут нужно на смысле идеи сосредоточиться, изложить понятно.
– И тогда разношенный сапог слетает в самый ненужный момент… – задумчиво повторил генерал. – Верно, замечалась за нашей неплохой, но не до конца сознательной обувью такая вредная манера. Но твое толковое предложение по текущему ремонту обуви требует наличия службы специалистов-сапожников, коими мы сейчас располагаем в недостаточном количестве. А вот для подготовки обмундирования полевых групп мы можем что-то этакое сделать. Ты сам-то себе шил?
Боец Лавренко глянул на свои ноги – сапоги были начищены, но тут чисть не
– Так точно, сам. Еще с допризыва ношу.
– Ладно сидят, – уже без улыбки и добродушия признал генерал-майор и сразу стал другим человеком. – Мысль о текущем обслуживании обуви передам специалистам, подумают, что можно сделать. А вы, товарищ Лавренко, будьте любезны остаться живым и здоровым. Это и намек, и прямое указание. Вопросы?
– Никак нет! Разрешите идти?
– Ступайте, Тимофей Артемович, ступайте. При случае товарищу Торчку передавайте от меня поклон и наилучшие пожелания.
– Так точно, передам! А…
– От генерал-майора Попутного. Записывать не нужно, ты уж, братец, так запомни. Оно пригодится.
Тимофей четко кинул руку к пилотке и вышел. Гимнастерка на спине малость промокла от пота. Да, под конец короткой беседы дал генерал понять, о чем речь. В смысле, умный догадается, а дурак мимо ушей пропустит. Тут уж подумаешь: а не лучше ли дураком остаться? Но не те сейчас времена, чтобы в дураках отсиживаться.
Впрочем, через день впечатления от встречи с генералом крепко подзабылись. Занятия никто не отменял, крутились день-ночь: от основ шифровального дела до знакомства с минометами и практическими стрельбами. Кстати, курсант Лавренко свои шесть мин из 50-миллиметрового положил недурно – наверное, первая плацдарменная специальность, пусть на практике и не закрепившаяся, сказывалась.
А потом прямо с занятия по саперному делу вызвали к командиру взвода. На столе лежали проездные документы и пара сержантских погон.
– Сегодня выезжаешь, – сообщил старший лейтенант. – Ознакомься.
Тимофей глянул в командировочное предписание – «гв. сержант Лавренко Т. А. следует для ремработ… станция Враца…».
– До аэродрома добросим, там встретят, – пояснил начальник школы и вручил погоны. – Поздравляю с новым званием, товарищ сержант! Толковый ты парень, было бы время, мы бы тебя по-настоящему подготовили. Пять минут на сборы. Нет, стоп, тебе еще сумка полагается и методическая литература. Генерал приказал.
Полевая сумка оказалась не новой, но приличной. Внутри лежали уставы и самоучитель иностранного языка, почему-то английского. Это было не совсем понятно, но догадываться было некогда, успеть бы попрощаться с ребятами.
Все сержант Лавренко успел и на аэродром прибыл вовремя. Двухмоторный самолет уже загружался. Летун с сомнением смотрел на одинокого сержанта с трофейной кобурой на поясе.
– Если укачает, ведро хватай, пол не пачкай. И, если что, не паникуй.
– Я уже летал, товарищ капитан, – заверил Тимофей, не вдаваясь в подробности.
На этот раз в воздухе болтало посильнее, но в целом терпимо. Самолет был полон командированными офицерами и важным грузом, из рядового состава только борт-стрелок, сидевший на насесте у пулемета. Но когда укачивает, звания не так важны. Сержанта Лавренко тоже слегка мутило от запахов. Сидел бы у окна, было бы полегче, да и вниз удалось бы посмотреть. Насчет этого жаль.
Сели благополучно. Тимофей почти сразу увидел знакомый «додж» и стоящую на подножке коренастую фигуру.