Мамины субботы
Шрифт:
Алтерка затыкает уши и выбегает из своей гусятни как ошпаренный. Он знает, что если бы не мадам, его жена не отдала бы этой попрошайке всю оставшуюся мелочь: когда надо, Лиза умеет сделать вид, что она сладкая, как сахар. Но он больше не может это выносить. Он останавливается в воротах и изливает свою горечь маме:
— Послушайте, Веля, вы же тоже всегда разговариваете, как раввинша, но по сравнению с этой святошей вы просто мелочь. Пойдите, взгляните, как она льет бальзам, как она попрошайничает, цитируя Святое Писание. Говорю вам, от этих цитат может хватить удар.
Мама сидит озабоченная. Тревога ее нарастает по мере того, как она все чаще сует руку в карман и раздает свои кровные гроши. Сначала прошла волна обычных бедняков. Но вот грядет новое нашествие,
Алтерка-гусятник стоит в воротах и выкрикивает, как приветствующий гостей бадхан [84] :
— Идут кружки для подаяния, идут кружки для подаяния!
Подходит еврей с густыми седыми пейсами и широкой растрепанной бородой. Его лицо буквально утопает в волосах, так что видна только пара торчащих ушей. Он стучит кружкой:
84
Свадебный шут.
— Подайте любящим Тору. Из-за того, что мало учат Тору, рушится мир.
Мама бросает в его кружку мелкую монету.
— Долгих вам лет, — благодарит ее еврей.
— Аминь, — отвечает мама. — И вам дожить до тех пор, когда протрубит шофар Мессии. Благословите моего сына.
— Желаю вам удостоиться увидеть своими глазами, как ваш сын становится большим знатоком Торы.
Мама теряется. Столь многого она не требует. Она была бы довольна, если бы ее сын хотя бы молился три раза в день. От этих мыслей ее отвлекает второй еврей, возникший в воротах сразу же вслед за первым.
Этот собиратель пожертвований — маленький, тощенький, в тяжелой круглой барашковой шапке. Из драной подкладки его длинного потрепанного пальто, в котором у него путаются ноги, ветер выщипывает клочки ваты. Он подпоясан веревкой, а расстегнутая пазуха его пальто набита едой, — это подаяние ему лично.
— Подайте поддерживающим Тору. За грех отказа от изучения Торы умирают маленькие дети, — стучит он своей кружкой.
Он произносит это нараспев, едва ли не танцуя, но его страшные слова приводят маму в ужас. Она протягивает еврею яблоко, а в его кружку бросает монетку и говорит:
— Пусть вам больше не надо будет ходить по людям с протянутой рукой.
— Я не жалуюсь, я принимаю свою долю с достоинством, — отвечает еврей в рваном пальто. — Я не знаток Торы, но я слышал, как ребе говорил за столом, что бедность подходит еврею, как красные цветы для украшения белой лошади. — И веселый нищий уже кричит кому-то другому: — Подайте поддерживающим Тору! Подайте поддерживающим Тору!
К воротам приближается третий еврей — на нем жесткая шляпа, жесткий резиновый воротничок, очки в золотой оправе и даже меховой воротник. Он не кричит, не стучит кружкой для подаяний, а несет ее осторожно в вытянутых руках, словно эсрог с лулавом [85] .
85
Лулав (соединенные вместе ветви пальмы, мирта и ивы), так же как и этрог ( ашкеназск. эсрог), — атрибут осеннего праздника Суккот ( ашкеназск.Суккос).
Мама видит, что имеет дело с порядочным евреем, но все-таки хочет узнать, куда пойдет ее заработанный тяжелым трудом грош.
— Для кого, ребе?
— Для распространяющих Тору, — отвечает еврей, — Во время войны вместе с беженцами из Литвы в Вильну [86] прибыло много раввинов. Они создали здесь временное убежище для Торы.
— А кто такие любящие Тору и поддерживающие Тору? — спрашивает мама.
Еврей поправляет на носу очки в золотой оправе, разглаживает усы, водя пальцами туда и обратно, и после долгого размышления решает не грешить злословием:
86
Имеется в виду Центральная и Северная, т. н. «литовская» Литва; как Южная Литва вместе
— Во время войны вместе с беженцами из Литвы в Вильну прибыли знатоки нравоучительных книг из Слободки [87] , светочи из Тельза [88] и неустанно изучающие Тору из Поневежа [89] . Они учат Тору и у любящих Тору, и у поддерживающих Тору.
Сказав свое и получив подаяние, еврей уходит неспешными шагами, как подобает знатоку Торы из Замети [90] .
Маму волнует один сложный вопрос. Она говорит сама себе вслух:
87
Пригород Каунаса, в котором размещалась знаменитая Слободкинская ешива.
88
Литовское название — Тельшяй.
89
Литовское название — Паневежис.
90
Еврейское название Жемайтии, северной части Литвы.
— Эта история с беженцами произошла лет пятнадцать назад. После войны раввины вернулись в свои города. Кто же тут остался?
— Кружка для подаяния осталась, — встревает Алтерка.
Мама спросила себя просто так, не думает же гусятник, что из-за гроша, который она жертвует, чтобы искупить свою душу, она подозревает порядочного еврея Бог знает в чем. И она зло отвечает Алтерке, насмешками которого она сыта по горло:
— Видно, не все раввины вернулись в свои города. Их места заняли другие, или они сами расхотели быть раввинами. Некоторые богобоязненные евреи опасаются давать ответы на галахические вопросы. К тому же у нас в Вильне есть ешива Рамайлы, знатоки Торы из синагоги гаона Элияу [91] , знатоки Торы из синагоги реб Шоэлки. Есть у нас и комитет ешив.
91
Реб Элияу бен Шломо-Залман (1720–1797), прозванный Виленским гаоном.
— И все трясут своей кружкой для подаяния, — говорит Алтерка. — Нет нехватки в напастях.
Подходит еврей с рыжей бородой и пучками рыжих волос на пальцах, в корзинке он несет рыжие пучки кистей видения [92] , арбоканфесы [93] и святые книги:
— Купите арбоканфесы для внучков.
— У меня нет внучков, — улыбается мама. — Мой сын еще не женат.
— Так купите у меня арбоканфес для вашего сына, — оживляется еврей. — Посмотрите, какой товар! Чистая шерсть, а длина — локоть, именно такая, какая и должна быть, по мнению Виленского гаона.
92
Кисти видения (цицит, ашкеназск.цицес) — нитяные кисти, которые евреи-мужчины носят на углах четырехугольной одежды.
93
Арбоканфес — то же, что малый талес.
Мама украдкой бросает взгляд на Алтерку, не смеется ли он над тем, что этот еврей предлагает ей арбоканфес длиной в локоть. Ведь ее набожный сын не наденет арбоканфеса короче… Но, чтобы быть полным неудачником, надо тоже иметь везение: Алтерка вышел за ворота и ничего не слышал. Она сует еврею в руку подаяние, чтобы он поскорее ушел.
— Милостыни я не беру, — говорит несговорчивый еврей. — Добавьте что-нибудь и купите женский молитвенник. Новый молитвенник современного автора, напечатанный большими квадратными буквами, а не корявым старым шрифтом.