Мамы-мафия: крёстная мать
Шрифт:
– Да, – ответил Антон, припарковывая автомобиль на моём въезде. – Тут Труди права. – Несмотря на темноту, я увидела его потрясающую улыбку. – Но, возможно, мы должны подождать, пока дом не будет в полном твоём распоряжении?
Точно, я сейчас жила не одна. Почти во всех окнах горел свет. Меня ожидали Мими, Труди и кошки. И кто знает, кто ещё.
Наверное, сегодня был не тот вечер, чтобы показывать Антону своё новое неглиже. К нему мы тоже не могли поехать, поскольку его ожидали Эмили и её бэбиситтер. А завтра Антон улетает с Эмили в Лондон.
Я вздохнула.
– На следующей неделе, – сказал Антон, словно прочитав
– Да, – сказала я. – И, возможно, до этого времени я освою приём-другой.
Антон отстегнул ремень, чтобы крепче меня обнять.
– Не могу дождаться, – сказал он и поцеловал меня так основательно, как никогда прежде. Что касается поцелуев, то наши инстинкты очень друг к другу подходили. И если бы я не обнаружила на коврике под дверью кошачью переноску, кто знает, как бы оно дальше пошло.
– Вот дерьмо, – сказал Антон, увидев переноску.
В ней сидела Лизхен Мюллер, мать всех наших котят. А под Лизхен Мюллер лежала записка, обеспечившая всем нам бессонную ночь.
Дорогая Мими,
мне понадобилось время, чтобы понять, но ты права: никто из нас не может продолжать там, где он остановился. Без тебя всё для меня не имеет смысла – ни работа, ни жизнь в этом городе. Поскольку мне, очевидно, не предопределено стать отцом твоих детей, и поскольку у тебя для меня нет другой роли, я уволился и решил осуществить то, о чём мы мечтали, когда мы были юными: жить дико и опасно и так далее. Я надеюсь, что я всё для тебя урегулировал и не оставил тебе никаких проблем. Все необходимые документы о правах (например, продажа дома) лежат на столе. Делай, что посчитаешь нужным. Хорошо позаботься о Лизхен Мюллер и котятах.
Хорошей, полной жизни желает тебе
твой Ронни.
– Что это значит? – спросила Мими, прочитав письмо в четырнадцатый раз.
– Номер временно недоступен, – объяснил мне холодный женский голос, тоже в четырнадцатый раз, когда я набирала номер Ронни.
– Я бы сказала, что всё предельно ясно, – сказала Труди, вытирая платком пару слёз. – Моё соболезнование, Мими. Он был действительно хорошим парнем, твой Ронни.
Мими в ужасе распахнула глаза.
– Потихоньку, девочки, – сказал Антон. – Где ключ от твоего дома, Мими?
Мы все пошли к ней домой и обыскали дом от подвала до чердака. Ронни мы не нашли, ни мёртвого, ни живого. С ним исчез старый чемодан и пара вещей.
– Ах, это так романтично. – выдохнула Труди. – Без Мими ничто в жизни Ронни не имеет смысла – разве это не чудесно сформулировано? Вот это настоящая любовь, друзья, которую можно пережить раз в тысячелетие. Самое большое. Петер никогда не убьёт себя из-за любви, даже ради меня. Даже тогда в древнем Египте он не был склонен к красивым жестам.
– Ронни тоже нет, – фыркнула я на неё. – Прекрати реветь! Он не умер.
– Но в письме совершенно ясно написано… – сказала Труди.
– Там написано только, что он хочет жить дико и опасно, – сказал Антон, листая документы, которые Ронни оставил на столе. – Что бы это ни означало. – Антон позвонил
Мими растерянно покачала головой.
– Ах, мы мечтали о многих вещах, о ферме в Африке, о путешествии вокруг света под парусом, о винограднике в Калифорнии, мы хотели нырять в пещерах Юкатана за золотом майя, быть тайными агентами, сочинять приключенческие романы, участвовать в ралли Париж-Дакар, что-то в этом роде.
– Ну здорово, – сказала я. – Значит, Ронни в Африке, Калифорнии или Париже.
– Или он переехал к своей матери и хочет напугать тебя, – сказала Труди, неохотно отказываясь от своей идеи насчёт самоубийства.
Мими покачала головой.
– Нет, он никогда этого не сделает. – Она застонала. – Что мне сейчас делать?
– Ничего, – ответил Антон. – Ты же хотела от него отделаться.
– Да, но не так, – возразила Мими.
– А как?
– Не знаю, – ответила Мими, читая письмо в шестнадцатый раз. – Цивилизованно… Я думала, мы можем остаться друзьями.
– Какая ты наивная, – холодно сказал Антон.
– Он ничего не рассказывал тебе о своих планах? – спросила Мими.
– Нет, – ответил Антон. – Я не знал ни о том, что он уволился, ни о том, что он собирается уехать.
– Только с одним чемоданом! – сказала Мими.
– Но даже если бы он мне об этом рассказал, я бы его не отговаривал, – заметил Антон. – Он свободный человек.
– Теперь я понимаю! – вскричала Труди. – Он застраховал свою жизнь?
– Да, – ответила Мими. – Мы оба это сделали. Почему ты спрашиваешь?
– Ну, это видно как на ладони. Он хочет жить дико и опасно, при этом погибнуть и сделать тебя богатой. О, как это романтично.
– Что за глупость, – заметила я.
– Нет, не глупость, – возразила Труди. – Ронни должен это сделать, поскольку иначе страховая компания ничего не заплатит, при простом самоубийстве. Потому что иначе все так будут делать: заключать страховку, накачиваться снотворным, заливать в себя водку – хэппи энд для тех, кто остаётся. Как ты думаешь, как быстро обанкротится страховая компания? То есть так не пойдёт. Но Ронни не глуп: чтобы обеспечить Мими страховкой, как последней услугой любви в его жизни, он окажется при своём кругосветном путешествии в урагане или утонет в пещерах Юкатана, или умрёт с голоду между Прижем и Дакаром – и никто не сможет доказать, что это было самоубийство. Он умрёт как герой. О Боже, я думаю, что я никогда в жизни не слышала о чём-то более романтичном.
– А я – о более слабоумном! – сердито воскликнула я.
– Не знаю, – сказала Мими. – Что-то в этой теории есть. В глубине души у Ронни есть такая драматическая жилка…
– Не важно, – заметил Антон. – Это его дело.
– Как? – Я возмущённо посмотрела на него. – Ты думаешь, что мы должны предоставить Ронни его судьбе? Вы же друзья!
– Да, – ответил Антон. – Но он взрослый. И он может делать, что он хочет.
– Но… – вскричала я.
– Мы не имеем права отговаривать его от его планов, как бы они ни выглядели, – сказал Антон.