Манадзуру
Шрифт:
— Какой подарок ты хочешь на семнадцатилетие? — спросила я.
— Что бы такое придумать… — словно спрашивая саму себя, пробормотала Момо. — Куда бы пришить кнопку? Никак не могу решить, — не торопясь с ответом, зашептала она дальше. Вдруг нахмурилась — уколола иголкой палец. Тут же взяла уколотый палец в рот и принялась сосать.
— Не могу вот так сразу сказать, чего я хочу, — наконец ответила она сквозь засунутый в мягкий ротик палец.
— А ты выбери что-нибудь простое, — засмеялась мама, сделала узелок и обрезала нитку. Нитки, которыми она простегала салфетку, были тёмно-синего
— Вот, хочу съездить помянуть Рэя у таблички [27] , - поделилась я с Сэйдзи. Мы встретились обсудить черновой вариант того самого романа, который он когда-то предложил мне написать.
— Можно сейчас прочитать, или лучше я потом один прочту? — спросил Сэйдзи.
— Читай сейчас, — ответила я. Сквозь царящий в ресторанчике шум до меня то и дело доносился шелест перелистываемых страниц, похожий на звук набухающей пены. Лицо Сэйдзи сохраняло спокойное выражение. Читая, он иногда возвращался назад. Найдя на предыдущих страницах нужное место, он с той же скоростью принимался перечитывать всё заново, не перескакивая и не пропуская ни одной строчки.
27
Часть обряда поминовения умерших. На алтарь ставится поминальные табличка с посмертным именем усопшего и читаются молитвы.
— Сплошная светотень, довольно странная история, не так ли? — дочитав до конца и пригубив бокал, произнес Сэйдзи.
— Что ты хочешь сказать?
— На свету ничего не разглядеть, но как раз из тени то и дело что-то появляется.
— Что-то не пойму. Ты хвалишь или, наоборот, ругаешь? — рассмеялась я.
— Сам не знаю, — тоже засмеялся Сэйдзи.
Мне не интересовала дальнейшая судьба написанной книги, гораздо больше меня волновала близость Сэйдзи.
Не зная, как поддержать беседу, я заговорила про табличку. Сэйдзи поднял голову. Хотя мы сидели друг напротив друга, до этой минуты я так и не решилась взглянуть ему прямо в лицо. Но тут он поднял голову так быстро, что наши взгляды впервые встретились, прежде чем я успела отвести глаза.
— Съездить что ли? — вдруг произнес Сэйдзи, словно слова сами выкатились из него.
— А?
— В тот самый городок, кажется, на Внутреннем море.
Вспомнилось, как-то Сэйдзи говорил мне, что хочет съездить туда разок. Пронизанный слабыми солнечными лучами городок на холмах.
— Вместе со мной? — удивилась я.
— Ты против?
Ведь это человек, которого я потеряла. Тонкие пальцы Сэйдзи подхватили за ручку чашку и поднесли её ко рту. Делая глоток, он поднял подбородок, и мой взгляд упал на его шею. Так хотелось к ней прикоснуться, но это было невозможно.
— Да нет, поехали вместе, — ответила я. Брякнув, чашка вновь вернулась на блюдце.
Аэропорт казался бескрайним. Идущие на взлет самолеты походили на белых птиц. Уплывая все дальше и дальше, они медленно улетали прочь.
В руках Сэйдзи держал большой
— Немного у Вас багажа, — заметил он, обращаясь ко мне.
В моей чёрной сумочке, которая по размерам уступала даже портфелю, лежали только сменное бельё и холщовый платок. Платок когда-то принадлежал Рэю. От мужа у меня уже почти ничего не осталось. Как минуло пять лет с его исчезновения, я перебрала вещи Рэя и большинство из них выбросила. То немногое, что уцелело, к десятому году почти всё растерялось само собой. Дневник да несколько небольших вещичек — вот и всё, что осталось.
Я села рядом с Сэйдзи и почувствовала его едва уловимый запах, который тут же исчез.
— Холодно, — пожаловалась я, и он извлек из ящика плед и передал его мне. Развернув одеяло, я накрыла колени. Не согревшись, натянула его на плечи.
— Неужели так холодно, — удивился Сэйдзи.
Я закрыла глаза. Казалось, отзвук его голоса никогда не смолкнет. Я с силой втянула в себя рвущееся наружу чувство. Через мгновение наш самолет набрал высоту и вошел в горизонтальный полет. Я опять спустила плед на колени и окинула взглядом Сэйдзи. Он был совсем близко, но в то же время так далеко. Но всё же ближе, чем когда я не могла видеть его вовсе.
— Какие у тебя планы?
— Надо встретиться с одним человеком.
— А ужин?
— Предлагаю поужинать вдвоем.
Что-то разом высосало звуки из глубины ушей наружу и развеяло их вокруг.
— Уши перестало закладывать.
— У меня тоже. Вот только что, — мы улыбнулись друг другу. Сэйдзи тихо чихнул. Ведь мы так долго были вместе. Накатила печаль. Спрятанное в глубине чувство стало просачиваться наружу сквозь тело. Я коснулась руки Сэйдзи.
— М-м-м, — выдохнул Сэйдзи и легко пожал мою руку в ответ.
Ледяная ладонь сразу согрелась. Подъехала тележка с напитками, и стюардесса спросила, что нам налить.
— Кофе, — сказал Сэйдзи и убрал руку.
— Кофе, — тоже заказала я.
Выпив кофе, Сэйдзи погрузился в чтение и до самого приземления уже не отрывался от книги.
Я немного сбилась с пути. Шагая по узкой улочке между домами, я прошла немного вверх, потом вниз и снова наверх, и как раз на этом месте, по моим расчетам, должен был стоять храм. Не обнаружив храма, я повернула назад, но по пути обнаружила, что иду другой дорогой. Свернув вбок, я снова побрела наверх, но улица все не кончалась. В какой-то момент мне показалось, что подъем вот-вот кончится, но вместо этого дорога привела меня к лестнице. Вскарабкавшись по ней еще выше, я, наконец, вышла к маленькому парку. На ступеньке отдыхала старуха. Положив рядом свой посох, она смотрела в сторону парка.
— Вы здесь живете? — обратилась я к ней.
— Да, — ответила старуха.
— Не могли бы Вы сказать по номеру дома, в какую сторону мне лучше идти?
— Номер дома… Дома-то я и не знаю. Я сама тоже неместная. Переехала из Токио пять лет назад. Сына из фирмы сюда перевели. Так-то я одна жила, но сын забеспокоился: далеко все-таки. Не по мне горки здешние, а что делать.
Перед нами сверкало море. Море здесь имело совсем другой оттенок, чем в Манадзуру.