Манечка, или Не спешите похудеть
Шрифт:
— Мария Николаевна, — сказала она и добавила, помедлив: — Можно просто — Маняша.
— А меня — Виталий, — буркнул он. Вздохнул с облегчением: — Ну ладно, пока, — и осторожно закрыл за собой дверь.
…Медленно и торжественно несла Маняша по улице свое усмиренное тело. Мужчины оглядывались вслед. Она удивлялась их откровенному интересу и смущенно оправляла разлетающиеся полы длинного коричневого пальто. «Инти-инти-инти-рес, выходи на букву „с“», — улыбалась Маняша.
Неразделимой каплей влилась она в кипучий водоворот людского потока, наполненный многими жизнями, переживая его укрупненное одушевление. Не мимо нее, а рядом прошелестел болоньевой курткой старик с волнующим
Маняша шла своим обычным дробным шажком, не замечая того, как на свет во всей своей яблочной спелости выбирается она сама — румяным здоровьем налитая, кудрявая и звонкоглазая. Шла домой, решив первый раз в жизни прогулять работу, такое у нее было настроение. Тьфу на тебя, тетя Кира, до окончания командировки, далекого, как конец света. Прости, Мучача, за первую одинокую ночь…
По пути Маняша купила в магазине полкило безголовой трески для кошки. Помешкала возле витрины с колбасными изделиями, свернула в кондитерскую. Постояла у прилавка, поглядела на пирожные и печенья, наверное, очень вкусные, всевозможных конфигураций, с многообразием сладких начинок. И ушла…
Весь день провела она у телевизора, но почти его не смотрела. Слегка задремывала, рассеянно поглаживая Мучачу. Пробуждаясь, лениво собиралась пожарить оставшиеся в морозильнике котлеты, но желудок почему-то помалкивал. Маняша забывала о котлетах, вообще забывала о всегда такой желанной еде. Мысли в голове путались и рвались, как дачные паучьи сети под взмахом веника. О чем только она не размышляла в искусственных попытках отвлечься, оттянуть воспоминания о прошедшей ночи. Пока еще не готова была минута за минутой перебирать в памяти нюансы движений, скупые и потому яркие зарницы оброненных слов. Все то, что стало нынче явью, виделось ей насыщенным, свежим, казалось острым и будоражащим в противовес библиотеке, тете Кире, всей размеренной жизни, сродни чему-то революционному и даже криминальному.
Маняша боялась, что ей попадет на работе. Но напрасно ждала она вызова «на ковер» к начальству. Величественная директриса прошла, обозначив встречу легким кивком. Никакой реакции не наблюдалось в ее беглом равнодушном взгляде на вопросительное, виноватое Маняшино лицо. Старшая библиотекарша была, как всегда, бесстрастна, значит, не засекла прогула. Маняша неожиданно обиделась: невидимка она, что ли?
В обед решила пройтись, зашла во двор соседнего дома. Посидела на скамейке, следя за детьми у качелей.
— Тетя, ты чья? — подошел к ней храбрый розовощекий малыш в яркой, до рези в глазах, оранжево-желтой куртке.
— Ничья, — призналась Маняша.
— Почему здесь сидишь?
— Отдыхаю…
— А-а, — вежливо кивнул мальчик. Согнул правой рукой большой палец левой руки к внутренней стороне запястья, показал Маняше: — Смотри! Так умеешь?
Она попробовала. Выяснилось, что не умеет. Мальчик снисходительно заметил:
— Моя мама сразу научилась.
— Я не могу…
— Ничего страшного, — утешил великодушный малыш. За какие-то пять минут он рассказал содержание нового мультфильма и о друзьях в детском саду, где сейчас карантин. Сообщил, что мама делает такие волосы, как у Маняши, «в пакермахерской». Исчерпав темы, повертелся рядом и убежал.
Маняша проводила словоохотливого мальчишку глазами. Пламенная куртка
Маняшу поразило, что считалки остались те же, из ее детства. Дворовый фольклор был жив, хотя вряд ли кто-нибудь из этих ребят смог бы дать исчерпывающий ответ, почему именно немцу, а не кому-то другому досталось «по затылке».
Когда Маняша удалялась со двора, «ее» малыш крикнул:
— До свидания! — и лихо скатился по металлической горке.
К крыльцу библиотеки подъехала машина, точно вызванная детской считалкой. Правда, не грузовая, какой-то навороченный джип. Из урчащих бархатных его недр вынырнула директриса в приподнятом послеобеденном настроении и любезно улыбнулась шоферу.
Маняша поняла, что надо спешить, ковать железо судьбы, пока горячо. Пока еще стойко решение, на которое она вдруг сиюминутно отважилась.
Во взоре начальницы сквозило всегдашнее пренебрежение. Но, пройдясь глазами по строчкам заявления с просьбой о внеплановом отпуске, директриса все-таки поинтересовалась:
— По семейным обстоятельствам?
— Да, по семейным, — забормотала Маняша, опустив светлые ресницы и густо алея щеками. — Тетя у меня заболела, слегла…
«Краснеет, будто влюбилась, — подумала директриса с досадой, не догадываясь, как недалека от истины. — Просто Маняша! Тетка, говорят, узурпатор еще тот… Ладно, покуда осень и все на местах, отсутствие одной сотрудницы непогоды в отделе не сделает. А летом она у меня как миленькая отработает в отпускной пик».
— Хорошо, — произнесла сухо, подписывая заявление. — Идите, поднимайте вашу болезную родственницу на ноги, — и смягчилась, бросив на блаженную Маняшу сочувственный взгляд: — Попросите в бухгалтерии, чтобы аванс выписали. Скажете, что я распорядилась.
Получив большие деньги — зарплату за прошлый месяц и отпускной аванс, Маняша чуток посидела в своем отделе для приличия и потихоньку сбежала. Понеслась прямиком в магазин верхней одежды. Обыкновенный, не великанский. Купила давно приглянувшееся ей приталенное пальто твердого драпа, голубое, с синим, мелким, как ворс, крапчатым рисунком. Дома переоделась в любимое платье, спрятанное от тети Киры за шкафом. Платье было летнее, шелковое, в красных цветочках по темно-зеленому полю, с полосой светлых полотняных кружев у воротника и на рукавах по локоть. Оно удивительно шло к Маняшиному лицу, делая его свежее и как-то даже задорнее. К пальто Маняша подобрала оставшийся от матери молочно-белый воздушный шарф и прошлогоднюю фетровую шляпку тети Киры цвета приглушенного осеннего неба, кокетливо присборенную сбоку.
Зеркало ли польстило, или просто совпали настроение и одежда, — отражение изменилось до неузнаваемости. До Маняши вдруг дошло, что, пусть не красавица, она вполне comme il faut. Правда, можно было с уверенностью сказать, что тетка пришла бы от теперешнего вида племянницы в шок и ужас, но Маняша не располагала временем страдать по этому поводу. Быстренько побросала в сумку кое-какие вещички, сгребла с дивана злобно фыркнувшую Мучачу и еще раз глянула в зеркало. Тревожно и бесшабашно улыбнулась себе — ну, ни пуха! Сама же бодро ответила: к черту! — и, чтобы закрепить везение, плюнула через левое плечо…