Маникюр для покойника
Шрифт:
Хрен редьки не слаще!
– Тем более прекрати смотреть – такая передача не для ребят.
– У нас все в классе смотрят, – заныл Кирка. – Подумаешь, что я, трупов не видел?..
– Сейчас же выключи, – разозлилась я и, не найдя пульта, потянулась к кнопкам на панели «Сони» да так и замерла с протянутой рукой.
Камера показала знакомый мне дом, а бесстрастный голос комментатора за кадром сообщил:
– Сегодня, в двенадцать часов дня, в подъезде дома №18 по Селиховскому проезду, на площадке седьмого этажа был обнаружен труп нигде не работающей Веры Мартыновой.
Я села на пол и, не отрываясь, уставилась на экран. Камера демонстрировала теперь
– Ага, – воскликнул Кирка, – самой интересно! А мне запрещаешь, нечестно это!
– Цыц! – велела я, превращаясь в слух.
Тело нашла домашняя работница Мартыновой. Женщина рассказала, что хозяйка никогда не вставала раньше полудня и не впускала в квартиру никого из посторонних. Оперативники предположили, что у нее в гостях было хорошо знакомое лицо. В гостиной обнаружены две чашки и коробка конфет. По версии следователей, Мартынова предложила гостю выпить кофе, но в этот момент между ними вспыхнула ссора, и пришедший схватился за нож. Спасая свою жизнь, женщина бросилась на лестницу, но убийца догнал ее и ударил три раза ножом в спину. От проникающего ранения в сердце Мартынова скончалась на месте. Затем нападавший оставил тело на площадке и скрылся с места преступления. Нож он забрал с собой. Начато следствие. Лиц, которым известно что-либо по факту данного убийства, просят позвонить.
Высветились телефоны. Словно сомнамбула, я встала с паласа и побрела на кухню. Ничего не понимаю. Зачем убили бедную Веру? Ведь листочки синего цвета давно в руках гориллоподобного жиртреста. За что тогда погибла Мартынова?
Я зажгла машинально чайник и уставилась на бодрое желтое пламя. Вспомнилось безупречно красивое, слегка надменное лицо Веры и фраза, произнесенная капризным, хрипловатым меццо: «Никогда не открываю сама дверь, тем более посторонним!»
Может, позвонить в милицию и рассказать, что знаю?
И чего я так боюсь представителей закона! Мне давно исполнилось восемнадцать, и никто не может заставить меня насильно жить с Михаилом. Следует признать, что я вела себя глупо, совершенно по-детски. Нет, надо встретиться с бывшим супругом, забрать документы, кое-какие вещи и подать на развод. Решено, вот только найду Катю и улажу ситуацию. А Вера скорей всего погибла от руки какого-то любовника, ревнивого мужика, которого впустила в квартиру без малейшего страха. И тут я милиции не помощница, потому что никого, кроме Кости Катукова и Марата Рифалина, не знаю. Но Котя давно покойник, а Марата мгновенно вычислят без меня.
На следующее утро я звонила в дверь квартиры Тани Молотовой. Разоделась так, что даже любимая мамочка ни за что бы не узнала дочурку. Серо-малиновый костюм мешком сидел на фигуре, полностью скрывая ее очертания. «Волосатая» шапочка была надвинута на лоб.
Лицо я покрыла тональной пудрой цвета загара, намалевала поверх бордово-кирпичный румянец. Губы накрасила помадой того же тона, а брови превратила посредством карандаша в соболиные. Глаза топорщились во все стороны слипшимися от некачественной туши ресницами, да еще на нижнем веке были намалеваны «стрелки». Чтобы окончательно перевоплотиться, запихнула за щеки ватные тампоны, а под язык – две большие пуговицы от пальто. Было страшно неудобно, зато разговаривала я шепеляво, почти невнятно. За руки можно не опасаться. Постоянная готовка и мытье посуды превратили бархатные лапки арфистки в слегка потрескавшиеся шершавые клешни домработницы.
– Вы ко мне? – удивилась Молотова, распахивая дверь.
– Агитатор
Хозяйка оправдала ожидания и пригласила в гостиную. Нет, все-таки наш народ потрясающе доверчив, даже наивен. Пока Молотова искала паспорт, я самозабвенно плакалась на жизнь, без конца педалируя одну тему – за каждую подпись мне выплачивают двадцать рублей.
Наконец мне вручили бордовую книжечку, и я принялась старательно умещать в узких графах необходимые сведения. Сразу выяснилась пикантная деталь. Милой Танюше оказалось не двадцать пять лет, как она утверждала, глядя на меня с экрана телевизора, а тридцать два года.
Я медленно переписывала цифры, поглядывая украдкой на свою заместительницу. А поглядеть было на что. Роскошные иссиня-черные волосы крупными локонами падали на точеные плечики. Кудри скорее всего произведение ловкого парикмахера, но это нисколько не уменьшает их красоту. Безупречно белая кожа, и никаких морщин, даже мелких «гусиных лапок» у глаз. Впрочем, о глазах следует сказать особо. Огромные, блестяще-черные, словно лужицы дегтя. Про такие принято говорить – бездонные. Губы красиво изогнуты, в меру пухлые, и маленький, аккуратный нос. Словом, дама была хороша необычайно и на первый взгляд не выглядела беременной. Тесные джинсики подчеркивали стройные бедра, а талия походила на муравьиную. Но самое странное, что я не испытывала ни горечи, ни злости, ни ревности. Глаза просто спокойно отметили чужую красоту. В душе даже появилось некое чувство благодарности к Молотовой. Кабы не она, так бы и просидела я всю жизнь у телевизора, погибая от скуки.
И вот настал решающий момент. Сделав несчастное лицо, я заныла:
– Может, глянете в телефонную книжку, Татьяна Павловна, да присоветуете меня знакомым? Людям по большей части все равно, а мне заработок…
И опять вышло по-моему. Не усмотрев в просьбе ничего криминального, красавица принесла маленькую черненькую книжонку и велела:
– Пишите!
Я покорно зашкрябала дешевой шариковой ручкой по бумаге. Наконец добрались до последней фамилии. И тут я задергала носом:
– Чувствуете? Газом сильно пахнет!
– Да? – испугалась хозяйка и побежала на кухню.
Я моментально сунула книжечку в карман и пошла в прихожую.
– Странно, – сказала Таня, выходя в коридор, – конфорки не горят.
– Наверное, показалось, – охотно согласилась я и ушла.
ГЛАВА 27
Домой я летела, не чуя под собой ног. Мерзкий Слава сейчас будет найден, нужно только внимательно изучить добычу. Но сделать это сразу не удалось.
Уже в прихожей нос унюхал противный запах чего-то горелого. Быстро сняв куртку, я влетела на кухню и расчихалась. На плите чадила маленькая кастрюлька, а возле нее с ложкой в руке стояла Виктория. Волосы отчего-то спрятаны в целлофановый пакет, на лице толстый слой питательного крема.
– Что это за вонь? – поинтересовалась я.
– Давно следует навести в доме порядок, – отозвалась гостья, – варю кашу «Здоровье».
– Что-то она не слишком приятно пахнет…
– Зато полезна всем, – отрезала Виктория, помешивая варево, – кстати, великолепна на вкус, попробуй.
И она ткнула мне в лицо ложку, от которой шел вонючий пар. Я машинально открыла рот. Язык ощутил что-то странное, противно-тряпичное, волокнистое и абсолютно безвкусное. По нёбу катались твердые неразгрызаемые комочки, ощущение было такое, будто сварили старый чулок, набитый мелкими камушками.