Маникюр для покойника

Донцова Дарья

Убить человека нелегко, во всяком случае, для простого обывателя. Тем более что у Кости уже была одна неудача. Яну он так и не смог убить, несмотря на то, что пустил в ход нож и молоток. Михайлова выживает, правда, балансирует между жизнью и смертью, и Катуков искренне надеется, что чаша весов склонится в пользу последней.

– Почему она мне сказала, что ее бил Слава! – недоумевала я.

Володя вздохнул:

– Яна была в тяжелом состоянии и скорей всего пыталась сообщить что-то другое, да вы не поняли, решив, что она называет имя изувечившего ее

бандита.

Во всяком случае, неудача с Яной обозлила убийцу, и Лену Литвинову он ударил сильно, ножом с длинным острым лезвием. Но на диване спала, завернувшись в одеяло, Женя, двоюродная сестра Лены. Окончательная уверенность в том, что фортуна отвернулась от него, поселилась в душе актера после того, как он узнал, что Нина Никитина попала в больницу.

Тут его опередили уголовники, нанятые Гоголевым, и перевернули квартиру до прихода актера. Парикмахерша же впала в истерический припадок, и ее брат быстро поместил Никитину в больницу. Ехать в клинику Костя опасается, ему остается только ждать и скрипеть зубами от злобы.

Наконец возвратилась с Барбадоса Вера Мартынова, она и стала последней жертвой.

Володя примолк. Молчали и мы. А что тут скажешь? Действительно, в тугой клубок сплелись сразу несколько дел.

– Как же вы вышли на Михаила и Славу Гоголева? – прервала тишину Катя.

– Здесь нам помогла Евлампия.

Откровенное изумление отразилось на моем лице, поэтому Володя добавил:

– Невольно, конечно. Она явилась на квартиру к Волковой и налетела там на оперативника. Недолго думая, назвалась работницей супермаркета Татьяной Павловной Молотовой и дала телефон Михаила. Глупый, даже дурацкий поступок. Мы, естественно, узнав, что в продмаге нет никакой Молотовой, заинтересовались ложной информацией и начали следить за Михаилом и Татьяной, потом вышли на Славу, ну а уж затем размотали клубок и сообразили, что толстяк кого-то прячет на чердаке на даче Михаила. Наружное наблюдение доложило – приезжал в Алябьево, взял из багажника канистру, пакет, из которого высовывались буханки хлеба, а через десять минут вернулся с пустыми руками и уехал. Это показалось подозрительным, вот и решили проверить.

– А как вы догадались, что я – Ефросинья? – выпалила я.

– Ну, к тому моменту мы знали все: про завод, витамины и про исчезновение жены Громова. Понимали, почему он скрывает сей факт от всех, и, когда вы мне ткнули под нос липовое удостоверение с фамилией «Романова», на меня как озарение нашло: да вот же она, Ефросинья! Есть еще вопросы?

Мы покачали головами.

– Тогда ответьте, Лампочка, как вы вышли на Риту Волкову?

– Случайно прихватила в прихожей с вешалки забытую ею сумочку. Ваши сотрудники, когда осматривали место происшествия, наверное, не заметили вещичку.

– Головотяпы! – в сердцах сказал Володя. – Руки им оторвать.

ЭПИЛОГ

Прошел почти месяц со времени описываемых событий. Михаил и Слава сидят в Бутырке. Я заперла квартиру Громова и не взяла оттуда ни одной вещи, не хочу, чтобы что-нибудь

напоминало мне об Ефросинье. До суда еще далеко, пока ведется следствие. Жалостливая Катя велела мне отнести мужу передачу, но я отказалась и подала на развод. У меня к Михаилу особый счет. Впрочем, надеюсь, они со Славой получат по заслугам, и мне еще долгие годы не придется общаться с бывшим супругом.

Костя и Акулина тоже оказались на нарах. Женя, сестра Лены Литвиновой, выздоровела. Очень медленно, но все же поправляется Яна. Мне страшно хочется, чтобы она оправилась до судебного процесса и сидела бы в первом ряду, глядя на брата. Катуков чуть не упал замертво, когда майор Костин сообщил ему имя настоящей матери Славы.

Словом, всем в этой истории пришлось тяжело. Лишь бывшая директриса Анна Федоровна Катукова никогда не поймет, что произошло.

Геннадий Иванович Юровский, бесконечно ахая, передал мне в руки очередную картину. Мы посовещались и решили пока ее не продавать, денег на жизнь нам хватает. Катя по-прежнему оперирует, Сережа и Юля бегают по делам, я веду домашнее хозяйство. Но Катюша уже присмотрела мне место работы, впрочем, об этом как-нибудь в другой раз. Кирюшка учится, собаки толстеют, кошки наглеют, хомяки делают запасы на зиму, жаба Гертруда мирно впала в спячку.

Уехала домой, опустошив магазины, Виктория, и мы рады, что она убралась до Нового года. Этот праздник лучше встречать в кругу семьи.

28 ноября мы все в полном составе, кроме животных, явились к Кирюшке в школу на концерт. Сережка и Кирилл втащили арфу. Давно мне так не аплодировали, даже подарили цветы.

– Может, тебе вновь начать концертировать? – спросила Катюша, когда наши мужчины поволокли арфу вниз.

Я покачала головой:

– Кому сейчас нужна арфа, да и время ушло, на пороге сорокалетия поздно начинать карьеру на профессиональной сцене.

Катя хотела возразить, но тут со двора донеслось:

– Эй, ключи от машины забыл на столике!

Я увидела лежащую на столике связку, машинально швырнула ее в окно и сказала Катюше:

– Пошли.

Во дворе стояли понурые дети.

– Что случилось? – удивилась Катя.

Кирюшка без слов ткнул указательным пальцем вверх. Мы задрали головы. На верхушке дерева покачивались ключи.

– Придется опять спасателей вызывать, – вздохнул Сережка.

– Нет, – заорал Кирка, – только не во дворе школы, да надо мной завтра все потешаться начнут!

– Не кричи, – велела Юлечка. – Как их, по-твоему, достать?

Не успела она закрыть рот, как налетевший порыв ветра качнул тополь. Связка, тихо брякнув, свалилась к моим ногам.

– Здорово! – завопил Кирюшка.

– Ну надо же! – восхитилась Юля. – Как по заказу!

– Судьба, – сообщил Сережка, подбирая отлетевший в сторону брелок сигнализации, – карма. Что ни делай, будет так, как решено свыше.

Я тихо пошла к машине, вспоминая все произошедшее со мной за ноябрь. Что ж, Сережа прав, от судьбы нельзя уйти, убежать или уехать, не спрятаться от нее и за семью замками.