Манипулятор:Три осенних дня
Шрифт:
— Вы имеете в виду — по моему участку? — улыбнулась Трохина. — Ну, я это знаю. Хотя Качанов и не скрывал своих судимостей.
— Причем тут Качанов? — У Петровского задергалась от волнения щека. — О чем вы говорите?
— У него были две судимости, — охотно пояснила Трохина. — Он хотел баллотироваться по нашему округу еще в прошлый раз, но тогда мы его не пропустили. А сейчас судимости у него сняты и он снова выставил свою кандидатуру. Но мы проверяли, все в рамках закона.
«Сволочь, — холодно подумал Петровский, — значит, этот негодяй
— Речь не о нем, — заставил себя вновь улыбнуться Святослав Олегович, — я говорю о другом кандидате. — И вдруг с ужасом обнаружил, что не помнит фамилии учителя истории. Он нахмурился — слишком много сегодняшний день проколов. Нужно было узнать у Паши фамилию исключенного кандидата. Это его личный промах, Бубенцов тут ни в чем. — Давайте выпьем за вашу сестру, — неожиданно предложил он. — Я хочу пожелать ей счастья и долгих лет жизни. Он налил ей водку, и они снова чокнулись. На этот раз Петровский выпил рюмку до дна, даже не почувствовав эффекта обдающей жидкости. Затем, глянув на часы сказал:
— Простите, я должен дать поручение своему сотруднику. Ему нужно срочно переговорить с Москвой. — Он поднялся и вышел из комнаты.
В коридоре стоял Бубенцов, готовый выполнить любое распоряжение шефа. Святослав Олегович шагнул к нему, схватил несчастного за ворот пиджака.
— Быстро фамилию!
— Чью? — выдохнул Паша.
— Этого историка, исключенного из кандидатов. Быстрее!
— Седых, — пробормотал испуганный Бубенцов, — Александр Александрович Седых.
Петровский удовлетворенно кивнул и вернулся в кабинет.
— Извините меня еще раз, — улыбнулся он Трохиной, — дело в том, что речь идет о вашем учителе, Александре Седых, который был исключен из числа кандидатов в депутаты на основании смехотворного обвинения, что забыл упомянуть свой покосившийся сарай.
Этой женщине совсем не стоило знать, что сарай нашли помощники Бубенцова и сам Петровский заплатил адвокатам, чтобы оформить документы, передать их в суд. После чего местный судья получила деньги и вынесла решение об отстранении Седых от участия в избирательной гонке. «Надеюсь, что судья поделилась со своим председателем», — отстраненно подумал Святослав Олегович.
— Я с вами согласна, — вздохнула Трохина, — он такой порядочный человек и абсолютно случайно не упомянул этот сарай в своей декларации…
«Нет, не получила денег», — понял Петровский.
— Но закон есть закон, — убежденно продолжила Трохина, — и наша судья справедливо исключила Александра Александровича из списков кандидатов. Между прочим, она училась у него в школе и хорошо его знает.
«Все-таки, похоже, получила», — подумал Петровский и снова поднял бутылку, разлил водку по рюмкам.
— Я с вами абсолютно согласен, — проникновенно произнес он, — но дело в том, что даже юристы, подавшие жалобу, готовы отозвать ее обратно.
— Это их дело, — сухо заметила Трохина. — Решение по делу
— Прокуратура готова принести официальный протест, — улыбнулся Петровский. — И я думаю, что нужно пойти навстречу вашим избирателям, все-таки допустить вашего учителя истории к выборам.
— Поздно, — возразила Трохина, — сегодня пятница. А выборы в воскресенье. Суд завтра не работает. Ничего нельзя сделать.
— Можно провести решение суда сегодняшним числом, — мягко подсказал Петровский. — Если прокуратура подаст протест вчерашним числом…
— Что вы говорите? — нахмурилась Трохина. — Разве такое возможно? Это же мошенничество, я на такое не могу пойти, и если вы…
— Не нужно так нервничать, Елизавета Андреевна, — попросил Святослав Олегович. Он положил ладонь на ее руку и с удовольствием заметил, как женщина вспыхнула. Но руку не выдернула.
«Живет одна, — поставил диагноз Петровский, — никого постоянного у нее нет. Может, бывают иногда случайные связи».
— Мы решили помочь вашим избирателям. — Когда он хотел, его голос становился очень убедительным. Если учесть, что Трохина успела выпить несколько рюмок до появления в этой комнате и две рюмки водки вместе с ним, то она готова выслушать его сентенции более благожелательно, чем это было бы на абсолютно трезвую голову, тому же его ладонь, так нежно и твердо держащая на ее руке, подавляла всякую разумную мысль.
— Вы сами говорили, что у Качанова было две судимости, — напомнил Петровский. — разве стоит пропускать такого человека в парламент страны? Кого он там будет представлять? Своих друзей-уголовников? Разве можно допустить, чтобы такой кандидат прошел в депутаты от вашего округа?
— Почему вы убеждены, что победит именно Качанов? — спросила она. — По нашему участку баллотируется еще журналист Ничипоренко. Он вполне может победить.
— Нечипоренко сегодня разбился, — сообщил Петровский, — и сейчас находится в реанимации.
— Какой ужас! — С очевидным усилием и Трохина убрала свою руку. — Что вы такое говорите?
— Можете позвонить в больницу и узнать, — печально покачал головой Святослав Олегович. Было непонятно, почему у так грустно. То ли оттого, что она вытащила руку, то ли ему обидно за курских избирателей.
— Что вам нужно? — наконец напрямую спросила судья.
— Нужно восстановить справедливость. — Петровский в очередной раз разлил водку по рюмкам. — Я думаю, будет правильно, если вы завтра получите протест прокуратуры и отмените решение вашего судьи. Тогда можно будет включить Седых в число кандидатов и не допустить избрания Качанова.
Она задумалась. В такой момент трудно сообразить, что в случае смерти Нечипоренко бизнесмен Качанов автоматически снимается с предвыборной гонки, так как его кандидатура оказывается безальтернативной. Петровский не сказал главного — что Нечипоренко может умереть в любой момент и тогда выборы просто перенесут на другое число