Манипулятор:Три осенних дня
Шрифт:
— Согласен. Но не понимаю, как наша ситуация с этим связана.
— Они не хотят превращать Государственную думу в отстойник для уголовных элементов, — патетически воскликнул Петровский, — и просят вашей помощи.
— Мы уже об этом говорили, — напомнил Симонов.
— Нет, Игорь Сергеевич, вы меня не поняли. У нас был несколько беспредметный разговор. А сейчас будет более конкретный. — Он поднял чашечку с чаем, попробовал на вкус и с раздражением подумал: «Откуда они только берут такой дешевый чай?»
— Что значит конкретный разговор? —
— Мы хотим сделать все, чтобы Качанов не попал в Думу, — сказал Петровский. — Там должны быть умные и ответственные политики.
Симонов явно не понимал, к чему он клонит.
— Именно поэтому они готовы оплатить любые расходы по консервации тела Нечипоренко, чтобы помешать бывшему бандиту пройти в депутаты, — осторожно продолжил Святослав Олегович.
Врач по-прежнему молчал, и это вдохновило его собеседника.
— Назовите любую сумму, чтобы гарантировать консервацию. Нам нужно, чтобы Неречипоренко протянул хотя бы один день.
— Иначе говоря, вы предлагаете мне взятку? — спросил Игорь Сергеевич.
— Ну почему сразу взятку? У вас будут расходы на дорогие лекарства, на оплату врачам…
— Это называется взяткой, — упрямо вторил Симонов. — Извините, но мне кажется, вам нужно уйти. Мы закончили наш разговор.
— Не стоит быть таким идеалистом, — посоветовал Петровский. — Если вы служите благородному делу…
— И даже в этом случае я вынужден отказаться.
— К чему такая принципиальность? — поморщился Святослав Олегович. — Не надо так много высоких слов. Давайте сразу условимся, что мы думаем о пользе дела, а не о деньгах, которые готовы платить. Однако чтобы вы поняли, о чем идет речь, я назову вам сумму. Один миллион рублей. — Он специально повысил голос, чтобы его услышали в соседних комнатах.
Главврач улыбнулся.
— Хотите поразить меня такой невероятной цифрой.
— Тридцать тысяч долларов или чуть больше, — пересчитал на американские деньги Петровский. — Вы сможете переехать в другой дом, жить более достойно…
— Уходите, — беззлобно предложил Симонов. — Мне неудобно выгонять вас из собственного дома.
— Любой человек должен сознавать, во имя чего он идет на неприятности для самого себя, — не отступал Петровский. — Вы сами считаете, что нельзя пропускать Качанова в Думу. Так почему же отказываетесь нам помочь?
— Благородная цель не может оправдать негодных средств, — возразил Симонов, — я лично в этом убежден.
В этот момент зазвонил телефон. Святослав Олегович, извинившись, достал аппарат, включил его.
— Мы все обговорили, — сообщил Юлай Абуталипович, — Ильин согласился позвонить прокурору области. Но потребовал двадцать тысяч. Я был вынужден согласиться.
— За один звонок? — не поверил своим ушам Петровский.
— Да. Но ты можешь ехать к прокурору области. Он прямо сейчас тебе ждет.
— Я все понял. — Святослав Олегович убрал аппарат и посмотрел на сидевшего рядом врача. «Какие удивительно разные люки, — подумал он. — Прокурор в Москве за телефонный
Симонов улыбнулся. Петровский почувствовал, как начинает заводиться.
— Семьдесят тысяч долларов, — сказал он. — Восемьдесят. — Лицо хозяина дома оставалось спокойным. Святослав Олегович нахмурился, — Может быть, сто тысяч? Сто тысяч долларов. Вы понимаете, какая это сумма? В переводе на наши деньги три миллиона рублей. Зарплата за всю оставшуюся жизнь. Даже если вы будете работать в больнице еще двадцать лет, вам не получить таких денег. Согласны?
— Нет, — рассмеялся Игорь Сергеевич.
И самое обидное было то, что он даже не возмущался, а смеялся. Смеялся над деньгами.
Петровский невольно почувствовал уважение к этому человеку, который мог так легко отказаться от любой денежной суммы. И тут окончательно понял, что у него нет ни единого шанса уговорить главврача. Даже если он предложит ему миллион долларов. Существуют люди, которых нельзя купить вообще. Оказывается, в этом мире еще встречаются индивидуумы, не торгующие совестью. Редко, но вот встречаются. Петровский пошел к выходу. Симонов поднялся следом за ним.
Уже выходя из квартиры, Святослав Олегович обернулся.
— Извините меня, — почти искренне произнес он. — Я не хотел вас оскорбить. Вы удивительный человек. Я очень редко сталкиваюсь с такими идеалистами.
— Лоуэлл говорил, что иногда можно встретить подобных чудаков, — напомнил Симонов, — но их с каждым годом становится все меньше и меньше.
— Да, — согласился Святослав Олегович, — иногда мне бывает жаль, что человечество меняется не в лучшую сторону. — Он вышел из квартиры, мягко закрыв дверь. Спускаясь по лестнице, продолжал думать: “Удивительный человек! Живёт на восьмом этаже без работающего лифта, кормит семью младшей дочери и отказывается от трех миллионов рублей. Сумасшедший! И всетаки порой получаешь удовольствие, наблюдая такое проявление человеческого духа». — Он подошел к автомобилю и приказал: — Срочно к прокурору области.
По дороге Петровский быстро съел привезенные бутерброды. Бубенцов сидел рядом и ждал, когда ему расскажут о состоявшемся разговоре. Он не сомневался, что его патрону удалось обо всем договориться. Но тот упрямо молчал. И лишь когда они подъехали к роскошному двухэтажному собняку прокурора области, спросил:
— Качанов еще не приехал в город?
— Приехал, — кивнул Бубенцов, — я не хотел вас расстраивать. Он сразу же отправился в свой штаб и потребовал, чтобы они отменили свою жалобу на Седых. Не понимает, что нельзя забирать жалобу уже после решения суда.