Манолито-очкарик (др.перевод)
Шрифт:
Думаю, этот день был самым важным в моей жизни. От напавшего на меня смеха я принялся прыгать и скакать. А дед проворчал:
– Не скачи, на улице Гран Виа нельзя прыгать, потому что внизу находится метро и оно ни за что ни про что обрушится.
Я послушался деда, и прыгал только мысленно.
Мне не привыкать прыгать мысленно, потому что, если я прыгаю по-настоящему, наша соседка Луиса поднимается к нам и спрашивает: “Да что же это такое происходит? Прямо Сан-Францисское землетрясение
Клянусь, что мы уже направились к дому, но тут увидели одну из тех, что ведет новости по телеку. Она сидела в кафешке и ела сэндвич с цыпленком, майонезом, салатом-латук и помидорами. Я это знаю, потому что мы с дедом разглядывали ее из-за витрины до тех пор, пока она не закончила есть.
Тетенька уже не знала, куда смотреть, и выглядела смущенной. Ей на подбородок упала капля майонеза и потекла вниз. Она торопливо стерла ее. Тетя подозвала официанта и жестом показала, чтобы он задернул занавески. Она разозлилась, потому что занавесок не было.
Я не мог уйти до тех пор, пока она не встанет. В школе говорят, что есть много ведущих
теленовостей, у которых нет ног. Вот они и стали ведущими теленовостей, ведь ноги там не так уж и нужны. Друзья никогда не простили бы меня, уйди я, не проверив этого. И чтобы проверить все это, нужно было поехать в центр, где находятся знаменитости, ведь в моем квартале Карабанчель нет ни знаменитостей, ни застежек. Вышел официант и заявил моему деду:
– Дедуля, чтобы посмотреть животных, отвези мальчишку в зоопарк, а это – кафе.
Дедуля в долгу не остался, тут же ответив:
– Я со своим внуком нахожусь на улице, а на улице мне не указ ни вы, ни сам мэр,
появись он здесь самолично.
Это извилистое “самолично” выскочило у него, но он остался совершенно спокойным.
Мой дед никогда не важничает. Но официант стоял на своем. Он был типичным подлипалой знаменитостей и продолжил:
– Я несу ответственность за то, чтобы сеньорита диктор съела свой сэндвич спокойно, а не
так, словно она обезьяна в зверинце.
– Слово “обезьяна” у Вас я языка слетело, не у меня, – припечатал дедуля, а говорит он
лучше президента, – только мне непонятно, почему сеньорита ведущая испытывает такой стыд оттого, что на нее посмотрели один несчастный старик и ребенок, в то время как каждый вечер миллионы телезрителей жадно ловят каждое ее слово.
– Да потому что ее это беспокоит, – выпалил официант, вполне созревший для получения
премии за занудство, как типичный подлиза знаменитостей.
– Еще больше беспокоит меня, – ответил дед официанту и всем людям на улице Гран Виа,
собравшимся вокруг нас в кружок, – еще больше беспокоит меня, – повторил он, – что сеньорита ведущая ошибается через каждые два
Когда дед закончил говорить, народ начал хлопать ему больше, чем тому дядьке, который
произносил речи на митинге. У бедного дедули дрожал подбородок, как всегда, когда он слишком возбужден. Люди сказали официанту, чтобы он принес стакан воды, и тот вынужден был пойти в бар за водой, несмотря на злобу. Но из бара со стаканом воды в руке вышел не он. Не поверишь, но клянусь тебе Дуралеем, что стакан принесла сеньорита ведущая. Это был переломный момент в наших с дедом жизнях.
– Вот, выпейте, – сказала она тем же самым голосом, что и по телеку. – Вам лучше?
Дед сказал ей, что ему уже лучше, и что он только хотел показать ее своему внуку, и
доказать, что у ведущих тоже имелись ноги. К тому же очень хорошенькие, – добавил дедуля. И еще он сказал о том, что не телевидении не было такой ведущей, как она. И что телевидение к ней несправедливо, потому что в жизни она в сотню раз красивее и привлекательнее, и что вообще, спокойной ночи,а то ребенок начинает учиться, и в центр мы ездили за застежкой. “Посмотрите, который час. Моя дочь, вероятно, уже звонит в 091”.
По окончании своей второй речи, дед еще дважды хлебнул воды и мы ушли. Прямо
посреди Гран Виа дед поднял руку, чтобы поймать такси, поскольку было уже очень поздно. К этому времени второй выпуск теленовостей уже закончился, это точно. Дед остановил такси и сказал шоферу:
– Смотрите, мы едем в Верхний Карабанчель. У нас шестьсот песет, как Вы думаете,
этого достаточно?
– Конечно же, нет, – ответил таксист, – ведь это в таком захолустье.
Таксист не захотел отвезти нас, и даже попрощаться с нами не захотел. На свете есть
люди, которые злятся только из-за того, что ты задал им пустяковый вопрос, а есть люди просто с паршивым характером.
– Из-за того гамбургера, Манолито, у нас с тобой имеется в наличии жалких шестьсот песет.
Ну и тип, свалил вину на мой гамбургер, теперь он даже и не вспоминал, что сам слопал два мороженых. Короче, возвращаться мы были вынуждены тем же путем, что и приехали – на метро.
Меня стало клонить в сон, и я задремал, думая о школе, об учительнице, о зиме и о пальто. Как только ты входишь в метро, то и без этих мыслей твоя голова становится сонной, и ты уже не можешь думать. С дедом, по-видимому, происходило то же самое.