Манон, или Жизнь

Букша Ксения Сергеевна

– Дай мне еще один шанс.

– Один, – говорит Райнер и смотрит на часы.

– Ты читал такую книжку, – говорит Роза, – называется «Манон Леско»?

Пауза.

Райнер всматривается в Розу.

– Манон? – спрашивает он.

– Ну да, Манон, – говорит Роза.

Райнер захлопывает дверь.

– Так, – говорит он. – И почему Манон?

– Меня так зовут, – объясняет Роза. – Раньше звали. Есть такой старинный роман, про девушку, которая была «прелестна, как сама любовь». Она…

– Я в курсе, – говорит Райнер.

– Ну вот. Мне… ну, в общем,

нравился этот образ, и я в пятнадцать лет поменяла свое имя на Манон. Но недавно я отдала свои документы одной девочке, они ей были нужнее, чем мне. А сама восстановила свое прежнее имя.

– А ты знаешь, что такие фокусы запрещены законом? – серьезно говорит Райнер.

Роза легкомысленно пожимает плечами.

– Есть вещи и повыше закона, – говорит она довольно-таки высокопарно. – Ту девочку… она была, вроде бы, из… откуда-то из Восточной Европы, в общем, ее обманом заманили в Европу, в какой-то подпольный бордель, и ей чудом удалось убежать. Я была так рада, что смогла ей помочь!

– Когда это было? – задает еще один вопрос Райнер.

– Примерно месяц назад. Как раз когда я окончила учебу и приехала на каникулы в Амстердам. Это было в Амстердаме, – уточняет Роза. – Я еще подумала, знаете? Ведь я училась в бизнес-школе, в Англии. Отец заставил меня туда поступить очень-очень рано, я была еще маленькая и не знала, чем я хочу заниматься. Но постепенно мне стало ясно, что я не смогу работать финансистом в большой корпорации, мне хотелось быть самой собой, – Роза наивно улыбается. – И я стала думать о том, как мне… Как бы мне сбежать из того мира, в который меня насильно запихнули, не спрашивая моего разрешения? Узнать людей, – Роза волнуется, – заниматься творчеством, подрабатывать, смотреть на мир другими глазами… Вы меня понимаете?

– Гм, – говорит Райнер.

– Я приехала на каникулы к родителям и просто поменялась документами с одной девочкой, она была немного похожа на меня с виду, – говорит Роза. – Ведь, согласитесь, это глупо – разъезжать по Европе, имея при себе все документы… и папин банковский счет. Так невозможно почувствовать то, что чувствуют, например, нелегальные иммигранты и всякие такие люди. А ей и деньги, и документы были нужнее.

Пауза.

– Значит, ты отдала свою кредитную карточку совершенно незнакомому человеку и спокойно позволила ей удалиться.

– Вот именно, – говорит Роза наставительно.

– И ты не знаешь, где сейчас эта девушка?

– Не-а, – легко отвечает Роза.

Пауза все еще продолжается. Несмотря на то, что Райнер и Роза обменялись несколькими словами, внутри они по-прежнему молчат и в немом изумлении смотрят друг на друга.

– Знаешь, меня ведь тоже на самом деле зовут не Вернер, – вдруг признается Райнер.

– Какая разница, – говорит Роза. – Поехали?

Кажется, еще Талейран говорил: «Не слишком много усердия, господа». После шести лет усердной работы на благо общества Райнер наконец чувствует в себе решимость последовать совету великого дипломата. Он выключает мобильник, заводит машину, и они отправляются в Вену.

* * *

– Блин, –

говорит Блумберг в этот самый момент, отнимая трубку от уха. – Райнер куда-то пропал. Никак не могу дозвониться.

* * *

Роза и Райнер сидят в пиццерии.

– На самом-то деле по образованию я химик-технолог, – говорит Райнер, набивая рот пиццей.

– Как здорово! Мой брат – химик-технолог! Он строит завод недалеко от Мекленбурга, – говорит Роза.

– Чудесно, – говорит Райнер. – А за кого он голосует?

– О, он голосует за фрау Меркель. Сам понимаешь.

– Маргарет Тэтчер тоже была химиком-технологом, – говорит Райнер. – Кстати, я считаю, что если мне выпить вторую рюмку, то… одним словом, что может помешать мне? Ведь не все же время вести лобовую атаку на все живое? Принципы – да, они у меня есть. Но я, может, хочу тоже постичь психологию, а не только крушить всех направо и налево, как некоторые. Ты меня понимаешь?

Лавочки истекают золотыми цепочками. Может, надо было заказать другое звуковое сопровождение? Ароматы пиццы в венском воздухе.

– Рынок мусорных облигаций, – говорит Райнер задумчиво. – А с другой стороны, ведь это доступные кредитные деньги для компаний, которые не получили бы их. Понимаешь?

– Конечно, понимаю, – смеется Роза. – Все-таки училась в бизнес-школе, как-никак. И чем дальше училась, тем яснее мне становилось, что я не хочу быть финансистом. Все финансисты – жулики. Даже мой папаня.

Райнер смеется и протягивает Розе свою визитную карточку. Роза смотрит и тоже смеется.

В воздухе неуловимо растворен цитрон-ный дух. Эта музыка – как свет, который не оставляет места для тени. И как чистота, которая разом выжигает все примеси. Сто процентов благородства и легкости.

– Так я тебе и сказал, кто я. Да, что это я? Конечно. Мне ведь нравятся только два вида девушек: приезжие и местные. Я хочу сказать, что… вот моя визитная карточка, она такая, что надо бы сейчас совсем по-другому действовать, – говорит Райнер. – Да. Именно. Но, несмотря на это… знаешь, если хватать всех подряд, всех подряд придется хватать. А я брожу, как злой волшебник. Может быть, мне надо быть более злым для волшебника? Может быть, это не им не хватает любви, а мне – ненависти? Для хорошего сюжета нужен конфликт интересов. Я должен был бы хотя бы любить законность, а вместо этого предаюсь рефлексии, Роза, ты меня понимаешь?… Никогда не умел работать с инсайдерской информацией…

Как приятно пахнет от всех этих полок с вином, консервированными устрицами, оливковым маслом, «Лимончеллой», граппой, медом и чем-только-не. На каблучках, невысокого роста, и на устах тень улыбки. Все притаилось, все затихло. Подсвеченный аквариум мерцает серебряной рыбной зеленью.

– На завтра обещают наконец какую-то очень плохую погоду, – говорит Райнер. – Поэтому нам никак не помешает, в угаре всех этих передряг, выпить еще одну рюмку. Всего вторую сегодня. Первая не считается. И съесть пиццы «Маргарита». И написать докладную записку господину Блумбергу. Никто нам не помешает.