Ману и Ракель
Шрифт:
– Что с Мануэлем?
– я перебиваю подругу, с замиранием сердца ожидая ответ.
– Ну, у него несколько треснувших рёбер, шесть приличных ссадин на правой руке и огромная шишка на лбу. Можно сказать, что он ещё легко отделался.
«О, какое облегчение! Но как так получилось, что Ману попал в аварию, а я узнаю об этом одна из последних?»
Подозвав Флэша, я с телефоном у уха спешу домой.
– Глория, я сейчас приеду, - сообщаю я подруге, поднимаясь в лифте на свой этаж.
– Хорошо.
– Да, конечно, - соглашаюсь я, и Глория отбивает звонок.
Я влетаю в квартиру, не чувствуя пола под ногами. У меня такой сильный выброс адреналина, словно мне только что вручили приз лучшего журналиста года. Только эмоции негативные. Оставив Флэша за главного в доме, я хватаю сумочку с дивана и выбегаю на улицу. Пару минут у меня уходит на поимку такси, пока, наконец, одно из них подъезжает ко мне. Всю дорогу я подгоняю водителя своими причитаниями: «Не могли бы вы ехать быстрее? Я так спешу, так спешу!»
Через двадцать минут мы заезжаем во двор больницы имени «Двенадцатого октября». Возле главного входа собралась целая толпа журналистов и расставлены многочисленные телекамеры, поэтому я прошу таксиста высадить меня на служебной стоянке. Она находится за зданием больницы и оттуда мне будет легче попасть внутрь незамеченной. Водитель такси недовольно бурчит, но перекочевавшая из моего кошелька в его карман хрустящая бумажка, делает своё дело.
Высадив меня в условленном месте, такси уезжает, а я набираю номер Глории.
– Я здесь, - информирую подругу, и получив от неё инструкции, нахожу дверь чёрного хода. Глория поджидает меня внутри с белым халатом в руках.
– Надень это, - говорит она, протягивая мне больничную униформу.
– Зачем?!
– Не тупи, Ракель! Как иначе ты собираешься попасть к Ману в палату? Ты ведь не родственник? Так что побудешь пока что врачом.
Я быстро надеваю халат и читаю вслух фамилию на бэйджике:
– Доктор Галиндо. Кто это такой? И, кстати, Глория, а он не разозлится, что мы взяли его халат?
Моя подруга лучезарно улыбается:
– Не он, а она. Доктор Голиндо - женщина и прекрасный травматолог. К сожалению, она умерла в прошлом году, так что не беспокойся: ей уже всё равно, кто носит её вещи.
Юмор медработников всегда меня поражал, но сейчас Глория превзошла всё, что я до этого слышала.
– Ты подсунула мне одежду мёртвой женщины?!
– Да, и что в этом такого?
– пожимает моя подруга плечами, а затем поспешно прибавляет: - Мы теряем время. Пойдём скорей.
Вздохнув, я следую за ней, оставляя разговор об одежде бедного доктора Голиндо на потом. Сейчас самое главное - Ману.
Мы довольно долго плутаем по каким-то служебным помещениям. Глория ведёт меня окольными путями, остерегаясь как и журналистов, наводнивших больницу, так и коллег доктора Голиндо, знавших её в лицо.
Наконец, мы выходим в просторный коридор и останавливаемся у дверей
– Я чувствую себя хорошо. Не понимаю, зачем вы хотите оставить меня здесь на ночь?! В этом нет необходимости. Я сейчас же уезжаю домой!
– Успокойтесь, сеньор Бельтран, - незнакомый голос, скорее всего, принадлежит его лечащему врачу.
– Насильно вас здесь удерживать никто не будет. Но всё же я бы рекомендовал вам провести эту ночь здесь, под медицинским присмотром.
– Как ваш агент сеньор, я тоже склоняюсь к…
– Кончита, я еду домой!
– раздражённо перебивает Ману своего цербера в юбке. Я не вижу сейчас лица Мануэля, но уверена, он сильно разозлён. Присутствующие в палате начинают говорить все сразу: доктор и Кончита уговаривают капризного киноактёра остаться на ночь в больнице, а он напрочь отказывается. Внезапно раздаётся новый голос, который заставляет умолкнуть всех остальных.
– Манулито, ты остаёшься! И это не обсуждается!
Я прекрасно знаю, кто это.
«Боже, мама Мануэля тоже здесь!»
– Мама, ну пожалуйста! Ты же знаешь, как я ненавижу больницы!
– Я твоя мать, Манулито. И если ты меня действительно любишь - ты проведёшь эту ночь здесь. Это моё последнее слово, сын.
Меня душит смех. Ничего не могу с собой поделать. Мама Ману - мой кумир! Я просто обожаю её сейчас. Как ловко она обошлась с Мануэлем! Почему-то мне вспоминается детство, и те частые дни, когда Ману наблюдал за нашими играми во дворе из окна своего дома, наказанный мамой за очередной проступок домашним арестом.
Глория шёпотом говорит мне, что оставаться в коридоре слишком опасно, поэтому нам следует пройти пока что в соседнюю палату. Мы так и делаем. Сквозь стену я слышу приглушенные голоса, но как ни стараюсь, разобрать ничего не могу. Глория уходит на разведку. Отсутствует она довольно долго - минут двадцать, но оно стоит того.
– Путь свободен. Все ушли, - сообщает моя подруга, вернувшись.
– У тебя есть минут пять, не больше.
Поправив халат и придав себе серьёзный вид, я вхожу в палату Мануэля. Не скрою, я рассчитывала на эффектное появление, но оно не получается: Ману на меня не смотрит. Он полусидит в кровати и увлечённо роется в своём телефоне.
– Как вы себя чувствуете?
Теперь-то Мануэль отрывается от мобилки и смотрит на меня. На его лице мелькает удивление, а потом он улыбается:
– Так теперь ты врач? Хм…Доктор Голиндо?! Вот, значит, на что ты готова пойти ради интервью со знаменитостью. Ты точно прирождённая актриса!
Я смотрю на его улыбающееся лицо, и сама улыбаюсь. Конечно, шишка на его лбу просто ужасна, но в остальном он, похоже, в полном порядке.
– Манулито, вы меня смущаете, - говорю я, касаясь его щеки.