Мануэла
Шрифт:
— Незабываемый день, просто потрясающий день, — говорил Марчелло, потягиваясь на соседнем стуле. — Честное слово, Тереза! И все это благодаря тебе!
— Ты еще не знаешь, сколько у нас впереди дней, прекраснее, чем этот! — Тереза нагнулась к нему и провела рукой в тонкой перчатке по его щеке, тронула пальцем нижнюю губу. Ее глаза томно и многообещающе смотрели на Марчелло из-под широких полей шляпки. — И не только дней, мой дорогой, но и ночей, — добавила она, и оба рассмеялись.
— Их не так много, как ты думаешь, любовь моя, — печально возразил
— С чего это ты взял? — Тереза приняла его сообщение за очередной розыгрыш и приготовилась смеяться.
— Потому что мне срочно надо вернуться в Италию. К сожалению, у меня есть обязательства перед моей фирмой. Что делать, дорогая, в нашем ужасном мире работа и карьера превыше всего.
— О, дорогой, — огорчилась Тереза, — но ведь ты не будешь утверждать, что сердечные обязательства менее важны для тебя, чем какие-то деловые? — Она прильнула к Марчелло и гладила его, словно персидского кота.
— Обещаю тебе очень быстро вернуться обратно. Ни одного лишнего дня не проведу в Италии. И опять же, — Марчелло хлопнул ладонью себя по лбу, словно его осенила блестящая идея. — Ты сможешь приехать ко мне и навестить меня в Италии. Мы будем там жить в моем уютном маленьком домике в горах. О, как мы там будем с тобой счастливы! Никто не сможет нам помешать!
— Но живем-то мы с тобой сейчас, Марчелло, в эту минуту, а не потом! — капризно запротестовала Тереза. Она была из тех женщин, что привыкли получать желаемое немедленно. — Ну, пожалуйста, Марчелло, не уезжай, — начала просить она, надув обиженно губки.
— Да я и сам не хочу уезжать! — с раздражением ответил Марчелло. Он оглянулся и заметил, что посетители кафе обращают на них внимание: слишком шумно они вели себя в этом тихом заведении.
— Так не уедешь! — обрадовано захлопала в ладоши Тереза. Она поцеловала его несколько раз в губы быстрыми легкими поцелуями и еще раз проворковала: — Оставайся, дорогой!
— Не могу, — покачал головой Марчелло.
— Но почему? — Тереза чувствовала, что у нее начинает портиться настроение. Она привыкла, чтобы ее желания выполнялись.
— Потому что не могу, — упрямо пожал плечами Марчелло. Он вытащил из кармана пачку сигарет, предложил закурить Терезе. Но та молча встала и направилась к выходу. — Тереза, Тереза, вернись! — позвал Марчелло, но так и не дождался от нее ответа.
Бернарда сидела за кухонным столом и подводила баланс в своей бухгалтерской книге. Ей это удавалось с трудом. Слишком много тяжелых мыслей вертелось в голове, чтобы цифры правильно поддавались подсчетам. Она подолгу застывала с ручкой наготове над какой-нибудь записью, потом приходила в себя и мучительно вспоминала, что же это за цифра перед ней.
Рядом гладила белье Чела и без передышки болтала, отвлекая и еще больше раздражая Бернарду. Женщина знала, что останавливать Челу бесполезно. Служанка все равно через минуту забудет о том, что ее болтовня всем надоела, и продолжит работать языком. Сейчас ее интересовала личная жизнь сеньориты
— Бернарда, как ты думаешь, есть у Исабель жених? — Рискуя прожечь простыню, она отвернулась от гладильной доски и ждала от Бернарды ответа.
— Это не твое дело, — отрезала Бернарда, решившая не церемониться со служанкой.
— Будь у меня деньги на такое постельное белье, женихи бы в очереди стояли! — воскликнула Чела, складывая отутюженную простыню.
— Что ты делаешь? Да как же ты смеешь сравнивать себя с Исабель! — Бернарда даже подскочила с места и отняла у Челы простыню, которую та еще держала в руках.
Чела испуганно отпрянула в сторону, выпустив простыню и с удивлением глядя на Бернарду. Она не ожидала столь бурной реакции. Это ее даже немного испугало. Чела придерживалась мнения, что вся прислуга, независимо от возраста и положения, должна стоять друг за друга. А Бернарда поступила с ней не так, как служанка, пусть и старшая, а как член хозяйской семьи. Чела проводила удивленным взглядом разгневанную Бернарду, которая, что-то бормоча про себя, вышла из кухни, предварительно заперев книгу расходов в один из ящиков комода.
Исабель сидела в своей комнате, увлеченная приведением в порядок собственного архива — по большей части милых сердцу мелочей: писем, записок, вырезок из газет о любимых кинозвездах. Что-то она оставляла на память, что-то откладывала в сторону, чтобы выбросить. Она и не заметила, что провела за этим занятием более двух часов.
Внезапно Исабель услышала чьи-то неторопливые шаги в гостиной и через полуоткрытую дверь увидела, что идет Бернарда. Та направлялась к лестнице, ведущей на второй этаж. Исабель насторожилась, отложила в сторону бумаги, решила проследить за тем, что будет делать Бернарда. События последних дней не позволяли ей относиться к старой служанке с тем довернем, которое она испытывала к ней прежде.
Бернарда поднялась на второй этаж. Исабель вышла из комнаты и последовала тихонько за ней. На душе у девушки было тревожно. У самой лестницы, ведущей на второй этаж, она задержалась. Уже сама мысль о том, что ей приходится следить за Бернардой, была неприятна ей. Но, переборов себя, она двинулась наверх. Тревога за мать оказалась сильнее мысли о том, как ее поведение выглядит с точки зрения этики.
Бернарда направилась не в комнату мадам Герреро, а в другую. Исабель, резко распахнув двери, застала ее за разборкой постельного белья в большом трехстворчатом шкафу. Появление Исабель было неожиданным для Бернарды, и она вздрогнула.
— Как ты напугала меня, — с облегчением вздохнула женщина, увидев, что это Исабель. — Проходи, садись, — указала она на стул возле небольшого столика.
— В этом нет необходимости, — почти враждебно ответила Исабель. — Ты мне должна кое-что объяснить.
— Спрашивай. — Бернарда поняла, что Исабель сейчас начнет не очень приятный для нее разговор, но она уже так устала от той борьбы, которую вела, что ей хотелось как можно скорее покончить со всем.