Манул
Шрифт:
— Что вам тогда надо от Мая? Жорих мертв, тогда какие могут претензии к его ученику? — воскликнула Солоха запальчиво. Она даже привстала, опираясь рукой о стену. Взглянула зло, словно бы хотела одним взглядом убить.
— Видимо, твой милейший братик не все тебе рассказал, — ответил неожиданно спокойно начальник городской стражи. — Ведь именно по вине твоего милого братишки я тогда так жестко подставился. Воспитывал эту падаль, и тут этот чертов Дорский! В любом случае, не на учителе, так на ученике отыграюсь! Эта придворная шлюшка слишком красиво жить стала, после моего позорного увольнения, знаешь ли! Личный помощник Дорского,
— Гнил? И это говорит человек, чьи доходы в то время были раза в три выше, нежели у покойного Дорского?
Господин Ульс подскочил, резко обернувшись. Солоха не сдержав радостной улыбки, заплакала, повернув голову к говорившему. В дверях, подпирая косяк, стоял Май, демонстративно позевывая. Мужчина окинул собравшихся мимолетным взглядом, ненадолго задержавшись только на своей спутнице. Глаза его мимолетно блеснули золотом, но заметить успела это только Солоха, вздрогнув.
— Нам, дознателям, за тяжелые условия труда доплачивали, — отмахнулся господин Ульс. Улыбка вышла на редкость благодушной, заставив селянку вжаться в стену. — Хорошо, мир не без добрых людей, вытащили меня из этой клоаки.
— Вытащили — молодцы. Теперь за безопасность этого города я точно могу не волноваться, — едко откликнулся оборотень, тоже выдав одну из своих самых доброжелательных улыбок.
— Как это мило со стороны придворной шлюхи волноваться за кого-либо еще кроме собственной шкурки! Так не похоже на тебя, шельмец! — елейным голосом ответил Ульс, медленно приближаясь. — Знаешь, я ведь соскучился по твоей паскудной физиономии! За десять-то лет успел заскучать, знаешь ли! Хотел в приватной обстановке отпраздновать твою победу. Дорский тебя отлично выдрессировал!
— Май, берегись! — не своим голосом крикнула Солоха, вскочив и бросившись к начальнику городской стражи. Май успел уклониться в последний момент. Тонкое лезвие метательного стилета пролетело мимо, лишь слегка задев кожу на шее.
— Ах ты дрянь! — рыкнул на селянку Ульс одним взмахом руки откинув ее к стене. Солоха ойкнула, схватившись за живот, и сползла вниз, закатив глаза. На заднем плане заскулил Добрик, со всей своей силы вжавшись в софу.
— Значит, отпраздновать решил? Время идет, а ты все не меняешься, — Май смахнул проступившую кровь. На Солоху он даже не взглянул.
— Должно же хоть что-то быть постоянным в этом мире? — Ульс и не думал злиться. Начальник городской стражи отлично знал, что не попадет с первого раза. Впрочем, он и не отрицал того, что перед ним стоит сильный противник. Внешне обманчиво слабый, он был посильнее многих дуболомов в его личной гвардии.
— И то верно, — согласился Май. — Твое постоянство тебя и погубит!
Парень атаковал, резко и жестко, вооружившись ранее стянутым у Солохи ножиком. Обычно служивший для разделки мяса сейчас он, в руках опытного бойца стал грозным оружием.
Ульс с легкостью уклонился, отскочив в сторону. Лишние килограммы ни в коей мере не мешали ему сражаться. За прошедшее время, нынешний начальник городской стражи, не сдавая оборотов, тренировался. Слишком болезненной была память громкого и позорного проигрыша Дорскому. Для себя Ульс поклялся, что никто более не посмеет поднять на него руку.
Теперь его упорные тренировки сказались
Май произошедшие изменения тоже заметил, отметив про себя, что старый знакомый отлично сохранился. Это невольно внушало уважение, а так же заставляло пересмотреть свой изначальный план.
— Да вы в отличной форме, ваше благородие, господин Ульс, — отсалютовал мужчине оборотень, отскочив к стене.
— Зато ты явно ослаб, и это прискорбно, — Ульс не поддался на провокацию. Большой опыт в сражениях быстро подсказал ему, что противник сильно ранен и держится только на вдохновении. — Бочок не болит?
Май скрипнул зубами. В тот момент раненные ребра заныли особенно остро, словно бы в насмешку над своим хозяином. Если после боя с каркаданном чувствовал манул себя более-менее сносно, достойно пережив бедствие в лице скафа, то сейчас начинал стремительно сдавать позиции. Не выдержав, он схватился за бок рукой, почувствовав под пальцами предательскую влагу. Что-то никак не давало ране затянуться. И это пугало оборотня. В глубине души он молился Чернобогу, чтобы в роге кардаганна не оказалось яда.
В изначальный план оборотня входило, не привлекая внимания прокрасться в дом своего недоброжелателя и выкрасть Солоху. Однако быстрый осмотр местности заставил оборотня отказаться от этой затеи. Ульс бдительно следил за пленницей, и выкрасть ее без встречи со старым знакомым не представлялось возможным. Единственное, что смог сделать Май — бесшумно проникнуть в дом, не ввязываясь в драку с дозорными и сделать встречу с «вашим благородием» действительно неожиданной. О том, чтобы дождаться до утра речи не шло. Зная тонкую душевную организацию бывшего капитана, манул мог с уверенностью утверждать, что Солоха бы до утра точно не дожила. Счет шел даже не на часы — на минуты.
Драться с Ульсом раненный Май все еще не желал, метнувшись к Солохе, стоило только начальнику городской стражи сделать шаг назад.
На его удачу девушка лежала не так далеко, потому манул все же не терял надежды на свою сверхчеловеческую скорость и прыткость. Вдохновляло его широкое, роскошное окно, что как раз вело во двор и служило идеальным выходом для беглеца.
Не ожидавший такого поворота дел Ульс на секунду обмер, а затем, обнажив шпагу, бросился в бой. Уязвленная душа жаждала крови, расправы над дерзким мальчишкой, рискнув некогда защитить свою жизнь и бросить вызов начальству. Такую дерзость начальник городской стражи стерпеть не мог, особенно вспоминая пару лет унижений и подхалимства в надежде исправить документы и попранную репутацию.
Май подхватил бессознательную девушку, закинув ее на плечо, отбивая свободной рукой удар Ульса. Глаза начальника городской стражи блеснули торжеством. Его-то вторая рука была свободна, в отличие от руки оборотня. И мужчина этим воспользовался, ударив прямо по больным ребрам противника. Май зашатался, застонав. Изо рта тоненькой струйкой брызнула кровь. Солоха же свалилась обратно на пол, безвольно раскинув руки.
Ульс не страдал благородством, принявшись методично добивать давнего соперника. Май уклонялся, как мог. Но даже сверхъестественное происхождение не гарантировало ему бессмертия или же неуязвимости. Отравленное ядом тело слушалось плохо. И с каждой минутой уходили и без того мизерные силы. С опозданием манул понял, что устает и проигрывает.