Манускрипт дьявола

Михалкова Елена Ивановна

– Союзника? – неестественно спокойным голосом переспросил я. – Кто же он таков? Какой-нибудь нищий, подобранный тобою?

– Молчи. Этот человек спас меня, хотя погибал сам. Вместе с ним мы смогли выжить. Не стану рассказывать, как долго мы скитались… Но в один прекрасный день наши скитания окончились, ибо я узнала в случайно увиденном на площади алхимике того самого человека, который приезжал в наше поместье. Тебя, Эдвард! Тебя!

– Ты подкупила Марту… – вслух подумал я.

– Да, именно так. Прочее было в моих руках.

В ее руках! О, да! Все, что делала Молли,

предстало теперь предо мной в новом свете. Ее уступчивость, ее готовность спать со мной, ее ласковость и безотказность – все это понадобилось ей лишь для того, чтобы подобраться ко мне. И я, похотливый дурак, сам подпустил ее так близко, как не подпускал никого!

– Ты похотливое животное, Эдвард, – отозвалась Молли, слово в слово повторяя мои мысли. – Про тебя говорят, что ты не способен пропустить ни одной юбки. А потому мне не пришлось прикладывать много усилий. А уж как легко ты заглотил наживку с Якобом – я только диву давалась!

Она вновь рассмеялась. До меня же не сразу дошел смысл сказанного ею. «Наживку с Якобом»? Святитель и угодники, о чем говорит эта тварь?!

– Вижу, что тебя гложет тревога, – проговорила Молли. – Ах, до чего же ты оказался доверчив, Эдвард! Мне достаточно было узнать, какие тайные желания владеют тобой… А ты всегда был разговорчив и не стеснялся меня, не правда ли?

– Что значит – наживку? – почти выкрикнул я. – Отвечай!

Улыбка исчезла с ее лица. Перегнувшись через кованую спинку стула, Молли Сайрус наклонилась ко мне и отчеканила:

– Наживка пряталась в подземелье, и ты попался на нее! Глупый жирный Эдвард, неужели ты до сих пор ничего не понял?!

Она замолчала, глядя насмешливо и торжествующе. И тут внезапно я сообразил, какая странность тревожила мои чувства все время, что я находился в доме Якоба, и страшная догадка озарила меня.

Там не было запаха.

Любой, кто хоть раз заходил в жилище алхимика, знает о том, какой тяжелый дух надолго застаивается в нем. Он неизбежен, этот запах, он впитывается в балки и перекрытия, и достаточно двух месяцев каждодневных опытов, чтобы он въелся в дом навсегда. Химикалии, растворы, растительные яды и прочие вещества, с которыми имеет дело ученый, – все они источают свой аромат.

Но дом, в который привела меня Молли, не пах! Дьявол и все его приспешники, как я мог не заметить этого?! Мне рассказывали о химике, проводившем опыты в подвале, но я не учуял и доли тех запахов, которые должны были витать вокруг меня!

Ложь, черт возьми, все это было ложью!

Я попался в ловушку. И позволил себе быть обманутым.

– Ты все это придумала… – ошеломленно выговорил я, только теперь осознав размах ее замысла. – Никакого алхимика Якоба не существовало!

– Ну конечно, не существовало. – Молли покачала головой, будто удивляясь моей доверчивости. – Он нужен был лишь затем, чтобы ты забрал у него манускрипт.

– Манускрипт… – эхом отозвался я.

– Я долго думала, как мне справиться с тобой… Но все мои замыслы разбивались о твое могущество. Сила твоя, Эдвард, была слишком велика. Ни интриги придворных, о которых ты рассказывал мне, посмеиваясь, ни слова ученых, утверждавших, что

ты всего лишь мошенник, не могли повредить тебе в глазах Рудольфа. Кто смог бы справиться с великим Эдвардом Келли, любимцем самого императора? Я нашла ответ на этот вопрос. Только сам император! Он один мог бы лишить тебя всего, и только в его власти было заточить тебя в тюрьму. Но для этого ты должен был сделать что-то, что вызвало бы гнев правителя.

Будь руки мои не закованы наручниками, я обхватил бы себя за голову – до того яснее с каждым ее словом представлялось мне все произошедшее.

– Я могла бы убить тебя, спящего, но твоя смерть была мне ни к чему, – продолжала Молли. – Я могла сделать так, чтобы тебя обвинили в мошенничестве, – но что тебе было бы с тех обвинений! Если только ты не попытался бы обмануть самого императора. И ты сделал это! Ты поверил в то, что в рукописи записан вожделенный тобою рецепт. Разбросанный по полу золотой песок и пара слитков, спрятанных в тайнике за шкафом, вполне убедили тебя, и ты готов был отдать все за право владения манускриптом. Знал бы ты, как я смеялась над тобой, когда изо дня в день ты приходил к Якобу и уговаривал его продать тебе манускрипт! Твоя страсть распалялась сильнее с каждым новым отказом. Когда же ты заглотил наживку окончательно, мы дернули за нитку…

Я скрипнул зубами, слушая ее. Все, все сходилось… Каким же дураком я оказался! Они нарочно посыпали мелким песком столы в подземелье, чтобы неуклюжесть их попытки бросалась в глаза и наводила на мысль, что в подвале и впрямь была лаборатория. Следы золотого песка на полу убедили меня в том, что из комнаты вынесли золото. Сам же Якоб разыграл умалишенного: «забывал» о том, кто я такой, выводил меня из себя, то прогоняя, то вновь пуская к себе, и в конце концов я впал в подобие лихорадочного состояния, окончательно помутившего мой разум.

Этого-то они и добивались.

– Некоторое время я опасалась, что, отдав манускрипт Рудольфу, ты сбежишь из Праги… Но твоя самонадеянность слишком велика, Эдвард. И потому ты вернулся. Должно быть, ты полагал, что рукопись вот-вот прочтут, а может быть, она уже расшифрована и рецепт извлечен из нее… Но манускрипт НИКОГДА не будет расшифрован! Ты слышишь?! Никогда! Он родился из шутки, из легкомысленной задумки, из моего неумения рисовать и способности Джейкоба выводить несуществующие символы! Поверь, у нас было достаточно времени, чтобы подготовить эту книгу. Возможно, тебе будет небезынтересно узнать, что она третья по счету – первые две мы сочли недостаточно убедительными для тебя. Эта же удалась на славу! Все это время ты держал в руках подделку.

Впрочем, Эдвард, не стану скрывать от тебя – кое-что в манускрипте все же записано. Но к золоту, которое ты так вожделеешь, наша шутка не относится. А код так прост и одновременно так сложен, что, я уверена, разгадать его будет не под силу всем ученым Рудольфа! Если же один из них все-таки догадается, как прочесть рукопись, и сделает это, то будет молчать до самой смерти, не выдав императору секрета.

Я вспомнил о том, как вместе с офицером пытался выкопать тело, а затем осматривал пустой дом.