Манускрипт всевластия
Шрифт:
Мы поднялись по ступеням, и Мэтью, чтобы поцеловать ее, согнулся на добрый фут.
— Войдем или будем знакомиться прямо здесь?
Изабо пропустила нас в замок. Ее глаза прожигали меня насквозь. Пахло от нее чем-то похожим на сарсапарель с леденцами. Через темный коридор с пиками, направленными прямо в голову гостю, мы прошли в холл с высокими сводами. Роспись на стенах, явно относящаяся к девятнадцатому веку, изображала собой нечто средневековое. Львы, лилии, змея, кусающая свой хвост, морские раковины. Винтовая лестница в дальнем конце вела
Здесь я в полную силу ощутила на себе взгляд Изабо. Она служила воплощением той устрашающей элегантности, которая у француженок, похоже, в крови. Подобно сыну — выглядевшему чуть старше ее — она носила монохромные цвета, делавшие бледность не столь заметной, только ее гамма восходила от кремового к светло-коричневому. Все в этом ансамбле, от темно-желтых туфель из мягкой кожи до топазовых серег, было просто, но дорого. Радужка окружала расширенные зрачки изумрудными кольцами, высокие скулы спасали ослепительно-белое лицо от пошлой красивости. Волосы имели цвет и текстуру меда, на шее был повязан шарф из золотистого шелка.
— Надо быть осторожнее, Мэтью. — Ее акцент придавал старинное звучание его имени; голос, мелодичный и завлекающий, как у всех вампиров, напоминал далекий перезвон колокольчиков.
— Боишься сплетен, Maman? Ты же всегда гордилась своими радикальными взглядами. — Снисходительность в тоне Мэтью сочеталась с нетерпением. Брошенные им ключи скользнули по полированному столу и уткнулись в фарфоровую китайскую чашу.
— Никогда не была радикалом, — ужаснулась Изабо. — Новшествам придают слишком большое значение.
Она оглядела меня с ног до головы, и ее прелестный рот сжался в тонкую линию.
Неудивительно, что увиденное ей не понравилось. Я попыталась взглянуть на себя ее глазами: песочные волосы, не очень густые и не слишком ухоженные, россыпь веснушек из-за долгих часов на воздухе, длинноватый нос. Лучше всего у меня глаза, но недостаток стиля и они не могут восполнить. На фоне ее элегантности и всегдашней безупречности Мэтью я выглядела и чувствовала себя как неприметная мышка. Я снова одернула жакет. Хорошо хоть, что пальцы не электрические — будем надеяться, что свечения, о котором говорил Мэтью, я тоже не демонстрирую.
— Диана Бишоп — моя мать, Изабо де Клермон, — произнес Мэтью.
Изабо чуть заметно раздула ноздри.
— Не люблю, как пахнет от ведьм. Что-то сладкое и омерзительно зеленое, как весна. — Она в совершенстве владела английским.
Мэтью разразился речью на смеси французского, испанского и латыни. Голоса он не повышал, но гнев чувствовался безошибочно.
— Cela suffit. [37] — Изабо провела рукой по горлу, я, сглотнув, невольно потянулась к воротнику жакета. — Диана, — с непривычной интонацией протянула она и подала мне руку. Я слегка пожала ее холодные белые пальцы. Мэтью держал меня за левую руку, и мы на миг образовали странный кружок из двух вампиров и одной ведьмы.
37
Ну,
— Encantada.
— Она рада с тобой познакомиться, — перевел Мэтью, выразительно посмотрев на нее.
— Да-да, — нетерпеливо бросила Изабо, повернувшись к нему. — Она, разумеется, говорит только на английском и новофранцузском. Теплокровные в наши дни получают плохое образование.
В этот момент в зал вошла пожилая женщина с белоснежным лицом и до странности темными волосами, уложенными в замысловатую корону из кос.
— Мэтью! — воскликнула она, протянув к нему руки. — Cossi anatz?
— Va plan, merces. E tu? — Мэтью обнял ее и расцеловал в обе щеки.
— Aital aital. — Она с гримасой схватилась за локоть. Мэтью посочувствовал, Изабо нетерпеливо воздела глаза к потолку.
— Марта, это Диана, мой друг.
Марта тоже была вампиром — одним из самых старых, виденных мной. Она, видимо, возродилась уже на седьмом десятке: возраст, несмотря на отсутствие седины, выдавали многочисленные морщины, а узловатые пальцы даже вампирская кровь не могла распрямить.
— Добро пожаловать, Диана, — сказала она, глядя мне в глаза и беря меня за руку. Песок в ее голосе был перемешан с патокой. — Elle est une puissante sorciere, — объявила она Мэтью, расширив ноздри.
— Она говорит, ты сильная ведьма, — пояснил он. Его близость снимала тревогу, вызванную тем, что меня обнюхивала вампирша.
Не зная, как ответить ей по-французски, я ограничилась слабой улыбкой.
— Да ты едва на ногах держишься, — сказал Мэтью, посмотрев на меня, и заговорил с обеими женщинами на незнакомом мне языке. Разговор сопровождался энергичными жестами, вздохами и закатыванием глаз. Когда Изабо упомянула Луизу, Мэтью рассердился опять и отрезал что-то безапелляционным тоном.
— Хорошо, Мэтью, — пожала плечами его мать.
— Сейчас мы тебя устроим, — обратился он ко мне потеплевшим голосом.
— Я принесу еды и вина, — на неуверенном английском сказала Марта.
— Спасибо, — ответила я. — И вам, Изабо, спасибо, что согласились меня принять.
Она ощерила зубы. Я, толкуя сомнение в ее пользу, сочла это за улыбку.
— И воды тоже, Марта, — попросил Мэтью. — Я, кстати, заказал кое-какие продукты.
— Часть уже привезли, — язвительно сообщила Изабо. — Листья какие-то, овощи, яйца. Нашел что заказывать.
— Диану надо чем-то кормить, Maman. Я же помню, какие у вас запасы. — События прошлого вечера и этот чуть теплый прием начинали подрывать долгое терпение Мэтью.
— У меня вот свежая кровь вышла, но ее из Парижа среди ночи Виктуар и Ален не доставят.
У меня, к большому удовольствию Изабо, подкосились коленки.
Мэтью с безнадежным вздохом взял меня под руку и сказал, подчеркнуто игнорируя Изабо: