Манускрипт
Шрифт:
— Прости, про радио я поняла, а какое слово ты назвал первым?
— Вот видишь, то, о чём на Западе давно знают, для большинства жителей СССР остаётся тайной за семью печатями. Понятно, не до телевизоров было, когда шла подготовка к самой страшной войне за всю историю человечества, когда наша страна была окружена врагами, когда нужно было убирать хлеб с полей, а не развлекаться. Одним словом, телевизор — это то же радио, но только вместе со звуком передаётся и картинка, которая выводится на небольшой экран. Потом как-нибудь более детально объясню. Работает у меня там и заводик по производству радио и телевизионной техники. В общем, жизнь у новоиспечённого капиталиста и буржуя в Штатах била ключом, разве что тоска по тебе покоя не давала… Не
— Я тоже о тебе часто думала, — потупив глаза, сказала Варя. — Почему-то верила, что когда-нибудь увидимся, но, как ты верно заметил, и представить не могла, что это произойдёт при подобных обстоятельствах. Я была уверена, что ты на Алтае, у меня дома и фотокарточка хранится, где ты позируешь в алтайских горах.
— Нет, фотографировался я на фоне Катскильских гор, что недалеко от Нью-Йорка. А письмо тебе передали через сотрудников советского консульства. Но ты-то как оказалась здесь? В последнем письме писала, что вы эвакуировались в Пензу, работаешь на заводе, посещаешь курсы шифровальщиков и рвёшься на фронт.
— Всё так и было. Плюс ходила на парашютные курсы. А когда курсы закончила, меня вызвали в местный отдел НКВД. Сказали, что ознакомились с моей биографией, что моё происхождение не вызывает вопросов, что весьма кстати я знаю украинский язык, и спросили, как я отнесусь к предложению о заброске в тыл врага, чтобы помочь украинским подпольщикам. Прежний связист был вычислен фашистами и схвачен, умер под пытками, не выдав никого из товарищей, предупредили, что и меня может ожидать подобная судьба, но я сразу же дала своё согласие… Ой!
Она испуганно посмотрела на меня, потом на майора. Сначала я не понял, в чём дело, а когда сообразил — не смог сдержать смеха.
— Всё нормально, Варя, мы с Василием Карповичем точно не немцы и на них не работаем. Неужели ты думаешь, что, будь по-другому, мы стали бы тебя спасать от полицаев?
— Действительно, — поддержал меня Медынцев. — Но осторожность в таком деле лишней не бывает.
— Да я-то, в общем, верю… Ладно, слушайте дальше. Чуть больше месяца назад среди ночи меня с парашютом, рацией и документами на имя уроженки Луцка Валентины Васильевны Лященко выбросили под Рованцами, это южнее Луцка. Той же ночью я пришла на явочную квартиру, представилась руководителю ячейки Виктору Измайлову, и начала работу. На тот момент накопилось немало важной информации, которая требовала отправки в Москву. Но, похоже, в наши ряды затесался предатель, и я догадываюсь, кто это мог быть. Сволочь, — выдохнула она, и взгляд её потемнел, — я ему доверяла, а он оказался такой гадиной… Неделю назад подпольщиков взяли, по одному, на квартирах. Ко мне тоже приходили, но мне повезло не попасться лишь по чистой случайности. Я тем вечером засиделась у новой знакомой, бывшей учительницы русского языка. Возвращалась уже за полночь, когда видела возле дома машину и эсэсовцев. Поняла, что дело плохо, побежала проверять других товарищей, понятно, соблюдая разумную осторожность. Везде было то же самое. На следующий день, закутавшись в тряпье и платок, под видом старухи походила по центру Луцка, собирала слухи и сплетни, потому что больше неоткуда было взять информацию. Люди говорили о разгроме подполья, что взяли больше десятка человек.
— И что, всех… расстреляли?
— Когда я уходила, товарищи находились под арестом в ровенской Свято-Успенской церкви. Их переправили в Ровно, город сейчас является столицей рейхкомиссариата Украины. По слухам, палачи решили дождаться самого Эриха Коха, чтобы провести казнь на его глазах, сделать подонку приятное.
Фигура Коха была мне знакома по интернет-выкладкам. Что я о нём помнил… Он был известен своей жестокостью, даже немцы называли его «вторым Сталиным». За время своего правления гауляйтер свел в могилу около четырех миллионов человек. Именно Коху принадлежало высказывание, которое
Помнил, что знаменитый разведчик Николай Кузнецов дважды пытался расправиться с Кохом. Но оба раза неудачно. После войны Кох жил в британской зоне оккупации под другим именем, пока его случайно не узнали во время выступления на собрании беженцев. Англичане передали его советским властям, а те, вместо того, чтобы повесить, почему-то отдали военного преступника полякам. Причём ещё при жизни Сталина. По сети гуляла версия, что Кох был чуть ли не агентом Сталина, потому и дожил до глубокой старости в польской тюрьме. Глупость, конечно, но чем можно было объяснить тот факт, что и поляки, на территории которых Кох тоже успел отметиться не в лучшую сторону, смертную казнь мерзавцу заменили на пожизненное заключение! Загадочная история, но то, что нацист уже заработал себе путёвку на тот свет, выглядело само собой разумеющимся.
— И когда же должен появится этот Кох?
— Если верить слухам, то в ближайшую среду, уже через несколько дней.
— А ведь где-то в этих краях должен действовать и спецотряд «Победители» под командованием полковника Медведева, — задумчиво сказал Медынцев.
— С ними поддерживал связь руководитель нашего подполья товарищ Измайлов. А также с руководителем ровенского подполья товарищем Новаком.
— Тем более! «Победители» наверняка узнали о судьбе подпольщиков, может, смогут им как-то помочь?.. Но я представляю, как охраняется эта церковь. Туда наверняка впору целую армию отправлять.
— Так и есть, — подтвердила Варя. — Я и в Ровно зашла по пути, посмотрела, что это за церковь. Так просто её не возьмёшь, там серьёзная охрана.
— Может, попробовать хитростью? — предложил я.
— Ефим Николаевич, что вы опять задумали? — насторожился Медынцев.
— Я-то? Да так, мечтаю. Кстати, Варя, рацию ведь наверняка немцы из твоей квартиры изъяли?
— Ну, это не моя квартира была, меня поселили к одной полуслепой бабуле на окраине Луцка, под видом её родственницы. А рация хранилась в подполе, там у меня был оборудован тайник.
— Думаешь, нашли?
— Не знаю, я не рискнула проверить. Наверное, это было малодушно…
— Нет, это было разумное решение. Никакая рация не стоит человеческой жизни. Кстати, мой завод в Вегасе выпускает помимо телевизоров и армейские рации. Они, правда, ближнего радиуса действия, но тем не менее… Ладно, это я отвлёкся. Как ты оказалась в Изяславле?
— Идти мне было некуда и не к кому, связи с партизанами не было, решила пробираться к линии фронта. Без денег и с документами, по которым меня должны были искать, это превратилось в настоящее испытание. Тем более что передвигаться я могла только ночью, да и то держась ближе к лесу. Два дня почти ничего не ела, разве что пару раз пробиралась на чьи-то огороды. Этой ночью потому и попалась, что искала засаженный хоть чем-то съедобным участок.
— А нашла меня, — улыбнулся я. — Теперь не отпущу тебя от себя ни на шаг.
— Клим… прости, это я по привычке… Ефим, но мы же не можем бросить товарищей в беде! То была я одна, и та вся душой извелась от своего бессилия, платок кусала, слёз не могла сдержать, вспоминая наших подпольщиков, которые за месяц стали мне будто родные. А теперь нас трое, у вас оружие, да вы ещё под видом немцев можете проникнуть куда угодно.
— Ну ты уж из нас готова сделать суперменов, — усмехнулся я и, увидев непонимание в глазах Вари, пояснил. — Это такие люди, которые… В общем, герои, обладающие уникальными способностями, недоступными обычному смертному. Думаешь, я не хочу помочь попавшим в лапы гестапо подпольщикам? Но такие вещи продумываются, готовятся не один день, да и то не всегда это заканчивается успехом.