Манящий абрис смерти
Шрифт:
Я допил кофе и обвел взглядом небольшой и уютный зал. Посетителей было совсем мало, и подозрительных личностей среди них не было. Со мной находится рядом теперь вдвойне опасно, но и сопротивляться тому, что моя оттаявшая душа стремилась снова оказаться под раскидистыми ветвями дуба на краю площади Города солнца, я не мог. Рассчитавшись, я вышел из кафе и окунулся в водоворот нового дня.
Глава 4
Нина
На следующее утро я проснулась больная, в горле пересохло и что-то царапалось, голос был хрипл и тих. Глотать было почти невозможно, даже после того, как я немного расходилась по квартире и из членов ушла противная слабость. Все-таки тот утренний дождь не прошёл даром, обычно я не заболеваю
Голова была чугунной и все норовила куда-нибудь прилечь. А из лекарств дома только аспирин, да сушенная мята. Её я и заварила к чаю, достала банку с остатками мёда и, тщательно дуя на горячий отвар, с удовольствием лечилась.
Подобное лечение приносило лишь временное облегчение, ну что же делать? Денег осталось немного, в холодильнике почти нет еды, а заработать в таком состоянии я не могу. Пожалуй, сегодня отлежусь, а завтра все же вернусь в Город солнца. Сезон уличного художника очень короток. Зимой все сводится к паре часов в выходные дни, так что летом все артисты и художники только что не ночевали на площади.
Слабость вновь вернулась, я прилегла на диван с мыслью, что немного отдохну и, возможно, после обеда все же выйду на улицу, из еды дома была только буханка хлеба и немного крупы с макаронами. Но даже их готовить сил не было. Прилегла и не заметила, как уснула.
Встала уже затемно, по-прежнему слабая как котёнок, и не сразу смогла понять где я нахожусь. Квартира тонула в сумерках, за окном ярилась гроза, периодически вспышки молнии освещали помещение. Я сползла с дивана, окна я по привычке не закрыла ещё с утра. И сейчас холодная вода натекла двумя лужицами под подоконниками на полу. Я захлопнула створки и чуть не застонала, от громкого звука в голове зазвучал набат. Горло нещадно драло, а пальцы дрожали от слабости. Меня хватило на то, чтобы щёлкнуть кнопкой электрического чайника и провести рукой над краном — магический сенсор определил нужную температуру воды. Пока закипал мой будущий чай, я копошилась в аптечке, выискивая градусник, который по закону подлости нашёлся в самом дальнем углу, когда дрожащие ноги уже подгибались в поисках опоры. Прикрыв глаза, слушала щелчок чайника, мерный шум льющийся воды и вскоре писк термометра. Так и есть — тридцать девять и восемь, я всегда болею с высокой температурой, но ещё немного и сегодня могу побить свои личные рекорды.
Огромная любимая чашка обжигающего чая с отваром мяты и аспирин для того, чтобы сбить температуру. Закуталась в тёплый халат и сидела на полу кухни, опершись об угол, сесть на стул сил не было.
Что-то все же пошло не так, постепенно яркий свет кухонного светильника начал гаснуть, а я погрузилась в странное состояние: в сознании начали вспыхивать картины уже прожитого и прошлого.
Вот я стою на пороге морга, неряшливая работница со жвачкой во рту настоятельно рекомендовала мне отказаться от тела матери, чтобы похороны были за счёт государства.
Вот мне восемь лет и я попала в грозу, когда собирала дикую малину для пирога мамы, а когда я пришла домой, промокшая и испуганная, с ободранными коленками и осипшим от крика голосом, то дома получила на орехи, что не успела вовремя принести ягоды и тесто перестояло.
Вот я читаю списки поступивших и сквозь слезы радости вижу свою фамилию.
Вот с завистью смотрю на людей, сидящих на летней веранде дорогого кафе.
Вот перевожу взгляд и вижу человека, стоящего и смотрящего, как и я, вглубь помещения.
Вот раздаются крики, и я слышу, что один из тех, кому я так отчаянно завидовала, безвозвратно мертв.
Очнулась я у себя на диване, а на кухне раздавались тихие шаги. Утреннее солнце ярко светило в окно, словно не замечая задёрнутых штор, кроме свежего озонового воздуха больше ничего не напоминало о ночной грозе.
Чувствовала я себя более сносно, горло все ещё болело, но слабость была уже скорее не от болезни, а вследствие длительного голода. И кто это у меня хозяйничает? Запах яичницы
— Не вставай, ты ещё слишком слаба, — раздался голос Стефана, — шутка ли сутки в обмороке провести.
— Ты… Как здесь?.. Оказался? — говорить было трудно, я задыхалась.
— Ты не пришла на работу в четверг, я забеспокоился, а когда ты и на следующий день не появилась, я решил, что случилось что-то плохое. Поспрашивал твоих коллег, они знали твой примерный адрес, поспрашивать в округе и узнать точный дом было несложно как и пообщаться с соседом снизу. Тимофей Борисович сказал номер твоей квартиры и то, что ты точно дома. Спит он чутко, а ты из дома не выходила.
Я стучал, честно и долго, ты не открывала, пришлось вскрыть замок, тут я тебя и нашёл на полу кухни без сознания. Вызвал врачей — они осмотрели тебя, сказали, что сильная простуда, наложенная на общее истощение организма и выписав кучу лекарств и рекомендаций — уехали. В аптеку я уже сбегал, замок починил, завтрак приготовил. Сейчас принесу тебе его и сбегу на полчасика, ты кушай не торопясь. Приду — проверю.
Стефан помог мне принять полусидящее положение и принёс невесть как оказавшийся у меня поднос на ножках с моим завтраком: шкворчащей глазуньей на беконе и помидорах, рядом скромно стояла чашка с салатом из свежих огурцов и зелени, а завершало все моя любимая чашка с горячим чаем и пирожное из одной из лучшей кондитерской нашего города. На глаза навернулись слезы: бессилия, смущения и стыда. Я была в сказке, но почему я ей не верю?
Стефан
Какая же сложная выдалась неделя. Я в раздражении толкнул обшарпанную подъездную дверь и вышел на улицу. Пришлось на секунду прикрыть глаза, так как после полутемного лестничного тамбура яркие солнечные лучи не самая лучшая альтернатива для зрения.
На лавочке напротив подъезда сидела закадычная парочка бдительных старушек. Как же я удивился, когда почувствовал ненавязчивое ментальное воздействие. А бабуси-то не промах. Но, похоже я прошел проверку и получил метку о профпригодности: эти почтенные дамы в легкомысленных сарафанах в цветочек и кокетливых соломенных шляпках дружно потеряли ко мне интерес и обратили свой взор на оживление в соседнем подъезде.
Идя вдоль дома по направлению к оживленной улице, я вспоминал последние дни. Как маялся от безотчетной тревоги и, как оказалось, не зря. Утихшее было раздражение, снова вернулось. Ну как можно, имея явный художественный дар, быть такой не приспособленной к жизни?! Пустые полки на кухне, сиротливая упаковка аспирина в аптечке. Даже изумрудной мази и той нет! Я был зол на Нину. Ведь я мог потерять девушку, едва начав действительно ее узнавать!
Какая-то лохматая и глупая шавка решила, что я достойный объект для поднятия авторитета среди себе подобных мелких пустолаек и побежала мне наперерез, попутно грозно тяфкая. Я не стал упускать возможность и поймал взгляд собаки. Удерживая зрительный контакт, я сбросил разрушительные и ненужные отрицательные эмоции. И мне хорошо, и, поджавшей трусливо хвост, дворняжке — наука. Остыв, вспомнил, что случилось позапрошлой ночью: как сначала метался по скомканным простыням, а потом, всё же уснув, увидел кошмар, заставивший мое сердце выплясывать чечетку: бесчувственное тело девушки на холодном кафельном полу. Я парил над ней, пытаясь уловить едва различимое движение грудной клетки: вдох — выдох, вдох — …? Резко проснувшись, я не сразу выровнял собственное дыхание, а перед моими глазами все еще не пропала картинка с неестественно бледной девичьей рукой, не удержавшей яркую чашку. После такого намека, посланного мне неизвестной силой, я удвоил усилия по розыску Нины. И едва не опоздал! Минуты до приезда скорой помощи текли словно патока в морозное утро. И какое облегчение я испытал, узнав, что в моих силах все исправить! Всего лишь окружить заботой и вниманием, но сначала преодолеть внутреннее сопротивление девушки. Почему-то заслужить ее доверие оказалось непросто.