Манзовская война. Дальний восток. 1868 г.
Шрифт:
О действиях отрядов Шелихе и Садовникова Пржевальский писал в донесении Тихменёву: «6-го июня вечером присоединился ко мне отряд Садовникова, и я, дав отдохнуть один день, утром 7-го числа выступил из В [ерхне-] Романовой вверх по Дауби и Сучану. Чуть заметная тропинка вилась сначала по открытой, постепенно суживавшейся долине и, пройдя таким образом верст 35, вступила, наконец, в дремучую первобытную тайгу. Густые заросли папоротника и различных кустарников, громадные деревья, теснившиеся сплошною непроницаемою стеною и во многих местах до того заграждавшие дорогу, что надо было делать просеку для вьючных лошадей, наконец, частые переправы через извилистую, хотя и не глубокую, но чрезвычайно быструю Дауби, — всё это сильно затрудняло наше следование. Трудности увеличивались по мере приближения к вершине Сихотэ-Алиня, где, не доходя вёрст трёх до главного перевала, нужно было идти узким каменистым ущельем с крутым подъёмом и почти отвесными боками. На самой вершине перевала
Спуск с хребта к долине Сучана был несравненно легче, так как тропинка здесь была хорошо протоптана, вероятно, китайцами, возившими продовольствие. 11-го июня вечером я был уже в Пинсау, сделав в течение пяти дней, т.е. со дня выступления из Романовой до прихода на Сучан, 130 вёрст. При том один из этих 5 дней был употреблён на розыски около одной подозрительной фанзы (в верховьях Дауби), которую я велел сжечь. Придя в Пинсау, я нашёл там около 150 человек манзовской милиции как с Сучана, так и с p.p. Пхусун, Та-ухэ, Суду-хэ. Впрочем, это были уже только остатки той милиции, которая разошлась по домам за несколько дней перед моим приходом, и цифра которой простиралась, по уверениям здешнего старшины, до 800 человек. Замечательно, что в этой милиции было 300 человек маньчжур из Хун-Чуна и других частей Маньчжурии, ловивших капусту в море и вышедших на берег с ружьями при известии о хунхузах; с неделю тому назад все эти маньчжуры ушли обратно в море.
Первым моим делом по прибытии в Пинсау было обезоружение китайской милиции, которой я велел разойтись по домам. Отобранные ружья возьму с собой и доставлю в Находку. Трёх предводителей манзовской милиции с p.p. Пхусун, Та-ухэ и Суду-хэ, а равно и старшину в Пинсау я арестовал за то, что они, вопреки приказаний лейтенанта Старицкого, казнили трёх пойманных хунхузов и в том числе одного атамана. Мне кажется, что это они сделали для того, чтобы пленные хунхузы при допросе не показали чего-нибудь предосудительного о сучанских манзах, как то уже сделал один из таких пленных в Находке. ... Сегодня, т.е. 13-го утром, ко мне присоединился отряд Шелихе, который пришёл из Лоренцовой по p.p. Май-хэ и Циму-хэ. На всех этих реках, так недавно густо населённых, отряд наш не встретил ни одной души человеческой, ни одной целой фанзы; всё было разграблено, сожжено и уничтожено хунхузами»91.
Дождавшись отряда Каблукова, Пржевальский 14 июня вышел из Пинсоу с обозом, в числе грузов которого значились 83 изъятых у манзовской милиции ружья, две пушки, около пуда пороха и свинца. 15 июня колонна прибыла в деревню Хуанихеза, стоявшую на правом берегу Сучана, против русских поселений, где штабс-капитан и расположился в ожидании дальнейших указаний.
Тогда же, в середине июня, из Никольской были разосланы пять рекогносцировочных отрядов: четыре силой в 20—35 человек и один в 60 человек с горным орудием. Отряд капитана Молоствова, отправленный в верховья Суйфуна, исполнил поручение и вернулся без происшествий. Отряд сотника Маевского, обследовавший горы, прилегающие к границе между истоками Суйфуна и Эльдагоу, имел незначительную стычку с хунхузами, из которых восемь человек было убито, а остальные бежали, бросив оружие и снаряжение. Подпоручик Тарновский, двигавшийся по системе правых притоков Суйфуна, заблудился в горах. Его люди поневоле довольствовались фунтом сухарей в день, изорвали о камни обувь и возвратились с израненными ногами назад, так и не отыскав выхода к Эльдагоу и никого не встретив.
Отряд штабс-капитана Буяковича шёл к верховьям Мангугая и Амбабиры, с трудом устраивая для своего орудия переправы через многочисленные речки и болота. В конце пути солдаты обнаружили манзовский бивак, охраняемый цепью конных дозоров. Буякович атаковал неприятеля, но его людей задержали искусственные препятствия в виде кольев с натянутыми верёвками. Тем не менее, артиллерийского огня манзы не выдержали и отступили, оставив на месте несколько трупов.
Волонтёр Лаубе получил приказание произвести разведку водораздела рек Мо, Лефу и Майхэ. По дороге туда он сжёг несколько фанз, причём в одной из манзовских деревень была найдена единственная во всём крае женщина-китаянка. Получив известия о близости хунхузов, Лаубе уклонился с маршрута и вышел к посту Камень-Рыболов, где его задержал временно командовавший 3-м батальоном майор В.Д. Мерказин, адъютант генерал-губернатора. Из-за столкновения на личной почве майор подал Корсакову рапорт, обвиняя Лаубе и подчинённых ему людей в грабежах, жестокостях по отношению к мирным манзам и неисполнении приказаний. Эта бумага упала на подготовленную почву: Корсаков всё ещё отказывался верить, что те же манзы, которые старательно демонстрировали российским властям свою покорность, одновременно помогали хунхузам. Не разобравшись, генерал-губернатор приказал отдать Лаубе под суд. Однако тщательное расследование показало вздорность обвинений Мерказина.
Деятельное участие в перевозке и снабжении некоторых отрядов с самого начала кампании
15 июня из Николаевска в залив Святой Ольги, буксируя нагруженное продовольствием коммерческое судно, вышла канонерская лодка «Соболь» под командованием капитан-лейтенанта М.А. Усова. 26-го она высадила на берег залива отряд из 33 солдат, после чего ушла во Владивосток. До середины августа лодка оставалась в южных гаванях, осматривала побережье, перевозила различные грузы, солдат и крестьян. Вслед за ней, 17 июня, из Николаевского порта в Святую Ольгу отправилась шхуна «Восток» под командованием лейтенанта Л.К. Кологераса, через десять дней доставившая на Ольгинский пост ещё 35 солдат, провиант и боеприпасы.
Изрядно потрудились в те горячие дни приамурские речники. Не раз пересёк озеро Ханка пароход «Уссури № 1» под командованием лейтенанта Н.М. Тихменёва, доставлявший в Камень-Рыболов из Хабаровки продовольствие, а из станицы Буссе — горноартиллерийский дивизион. По тому же маршруту, начиная с 10 мая и до первых чисел июля, водил своё судно командир парохода «Сунгача», капитан-лейтенант А.В. Татаринов. Пароход капитан-лейтенанта Ф.Ф. Ушакова «Уссури № 2» начал навигацию 9 мая рейсом из Николаевска в Буссе со штабом войск Южно-Уссурийского края, а продолжил крейсерством вдоль берегов озера Ханка. Ушаков мерным сумел подняться на сотню вёрст вверх по реке Лефу, осмотрев её пустынные, болотистые берега за год до того, как на них побывал Н.М.Пржевальский.
Усиленная деятельность флотилии позволила к концу июня завершить развёртывание всех тех войск, которые оказалось возможным выделить для борьбы с манзами. И если войска эти из-за несовершенства связи попали на военный театр с опозданием, то карательные задачи они сумели решить вполне успешно. За исключением деревень сучанских манз, волей-неволей доказавших свою лояльность российским властям, остальные районы поселения китайцев были в значительной мере разорены.
Одним из последних прошёл от Сучана вдоль морского побережья, через реку Таудеми, пепелище поста Стрелок и устье реки Цымухэ, во Владивосток отряд поручика Каблукова. Отправляя его 20 июня, Пржевальский предписал поручику сжечь все фанзы золотоискателей и арестовать хозяев, если при их обыске будет найден драгоценный металл. Тогда же штабс-капитан отослал владивостокским артиллеристам на пароходе «Америка» горное орудие с зарядными ящиками. Надобность в нём отпала, так как кампания с очевидностью подходила к концу. Сознавая, что организованное сопротивление манз более невозможно, контр-адмирал Фуругельм приказал Пржевальскому вернуть бывшим милиционерам-тазам отобранные у них ружья и освободить из-под ареста старшину Лигуя с помощниками. Наконец, в середине июля, по возвращении всех рекогносцировочных отрядов, войска Южно-Уссурийского края были переведены на мирное положение, а штаб полковника М.П. Тихменёва расформирован. Так окончилась Манзовская война.
БЕСПОКОЙНЫЙ МИР
На дальневосточной земле раздавались едва ли не последние выстрелы, когда центральные газеты опубликовали телеграмму М.С. Корсакова из Сретенска от 10 июня, кратко сообщавшую о стычке на острове Аскольд, сожжении поста Стрелок и деревни Шкотовой, сопровождавшихся «несколькими убийствами». Затем, уже в начале июля, эти сведения были повторены с незначительными дополнениями. Они, надо полагать, не привлекли к себе пристального внимания читателей, для которых кровавые столкновения войск с обитателями тех или иных окраин империи отнюдь не являлись новостью. Ведь прошло всего три года с момента формального усмирения кавказских горцев, время от времени всё же устраивавших партизанские вылазки, а в Средней Азии открытая борьба всё ещё продолжалась. Не далее как 1 мая генерал-лейтенант К.П. фон-Кауфман разбил пожелавшего избавиться от российского присутствия эмира бухарского и занял Самарканд. Из-за государственной границы также тянуло порохом: лишь к концу апреля завершилась английская экспедиция против абиссинского негуса Феодора, и в те же дни началось очередное восстание на острове Кандия (Крит), в Южной Америке бразильцы сражались с парагвайцами, а через океан, в Японии, армия микадо теснила последние отряды приверженцев сёгуна. Немало пищи для разговоров доставили обывателям известия из Белграда, где 30 мая был убит сербский князь Михаил Обренович, и из Мадрида, откуда стали поступать телеграммы о волнениях, вскоре переросших в революцию.